Глава 2.

– Кого ты потерял, Гарри? Какую клятву ты имеешь в виду? – осторожно спросил Директор у мальчика, явно находящегося в неадекватном состоянии.
– Да, вот, прицепилось что-то на лету, – начал бредить наяву Гарри. – Джинни, Рона и профессора Локхарта…
– Ну, что ж, договаривай – они в лазарете? – участливо спросил Дамблдор.
– Нет, они в кишках у василиска, – голос Гарри опасно задрожал. – Я не смог их спасти! А Фоукс, так вообще третьим лишним был. Всё порхал, да глаза василиску, зенки его поганые выклевать хотел!
– Но Гарри? Я же послал тебе меч самого Годрика Гриффиндора, чтобы вы вместе с Фоуксом смогли обуздать гнев голодного змея! Да его попросту надо было убить! Гарри, неужели ты не понял? И кто, в таком случае, был вторым? – голос Директора трепетал от нетерпения.
– Ах я, старый дурак, понадеялся, не делая ничего, выйти из такого кошмара, как в этом году, положившись только на везение мальчишки! Ну хорошо, повезло мне в прошлом-то году – с философским камнем – только гостинчик Поттеру в лазарет принёс… А какой теперь скандал мне Молли и Артур учинят! А ещё профессор-то этот – дурак, как он-то с мальчишками связался? Как-кой сканда-ал! Мне ж теперь всему Попечительскому Совету задницы лизать…– думал Директор.
– Когда я пришёл в Тайную комнату, василиск уже дожирал Джинни, а её туловище сотрясалось в аго…
– Прошу, не мучай нас обоих. С Джинни я всё понял, а с остальными?
– Он их по шорохам нашёл, – мрачно пробормотал Поттер.
– Ах, да, змеи ведь слышат лучше людей, не правда ли, Гарри? Значит, теперь ты в шоке, но с заданием, как в прошлом году, не справился. Ох, Гарри мой Гарри, боюсь, тебе придётся сдавать экзамены, как и всем остальным ученикам, а ты не готов. Ведь так? И уважь старика – расскажи, кто был вторым, если уж сам Фоукс оказался только третьим, – Дамблдор пытался показаться Поттеру, как всегда, добрым дедушкой.
– Я… я подготовлюсь… к экзаменам, но прошу – не спрашивайте меня о большем – я не могу ничего сейчас рассказать…
– Хорошо, расспрашивать тебя не буду, хотя… – Гарри ощутил, словно его мозг оплетают щупальца и понял, что Директор "считывает" информацию о… Но это было так неумело сделано!
И Альбусу ни-че-го не удалось прочесть – будто картинку чернилами залили.
– За три дня, что остались у вашего курса до Истории Магии? Боюсь, ты переоцениваешь себя.
– Скажите пожалуйста, Директор, почему в замке уже сегодня так тихо? Неужели уже успели объявить траур?
– Нет, Гарри, не успели, иначе бы финальной игры Гриффиндор – Слизерин сегодня не было. Неужели ты забыл?
– Но кто же ловец?!
– Ловцом вызвалась подыграть мисс Алисия Спиннет.
– О, нет, она же такая… крупная, – промычал Гарри.
– Но это всё же лучше, чем никто, – парировал Альбус.
– А кто же на её месте? – спросил Поттер раздражённо.
– Не сердись, это – хороший юный загонщик Колин Криви.
– О, нет, только не Криви!
– Гарри, тебе лучше сейчас не обсуждать свою квиддитчную команду, а пойти в Больничное крыло к мадам Пофри, чтобы она дала тебе после всех пережитых по моей вине… Да, мальчик мой, я слишком большую ношу взвалил на твои с Роном ещё хрупкие плечики и теперь раскаиваюсь в этом – Рон погиб вместе с Джинни, ты совершенно обезумел от горя, тебе надо поспать хорошенько. Я свяжусь с нашей медиковедьмой, и она даст тебе соответствующие капельки.
Знай только одно – на тебя я совершенно не сержусь, это всё – только моя вина. А сколько лет жизни было отмеряно Рональду и Вирджинии Уизли – то не нам считать, а великому Мерлину… Да будет добрым их и профессора Локхарта Посмертие…
Сейчас старец казался поглощённым грузом проблем, которые Гарри и Том создали Директору. – Ступай, мальчик мой, прямиком в лазарет.
Но Гарри зашёл в свою, сейчас абсолютно пустую, спальню и подрочил, выкрикнув, не боясь никого: "То-о-м!". И так сладко стало ему, что он успел только убрать опавший член обратно в безразмерные джинсы из-под Дадлика, повалиться на кровать и безмятежно уснуть…
... Том пришёл в родные, милые сердцу слизеринские подземелья, нисколько не изменившиеся со времён его обучения, и стал ждать, с подсказки Гарри, юных Пожирателей Смерти.
Простым заклинанием, почему-то не изучавшимся теперь в школе, он изменил свою мантию на летнюю, суконную, зелёную – слизеринского вида. Сейчас его можно было принять за студента-выпускника.
В комнате отдыха было непривычно пусто.
– А-а, – подумал Том, – наверное, Слизерин сейчас борется за Кубок по квиддитчу. Ну что ж, удачи.
Сам же он пошёл проверять спальни старшекурсников на предмет нахождения чего-либо, свидетельствующего о том, что кто-то из из них окажется Пожирателем.
Вдруг он вспомнил, что так и не скрепил себя и глупого мальчишку магическим договором о перемирии и правде. Том ужасно разозлился, но понятия не имел, где искать мистера Поттера – в гриффиндорской башне или лазарете, и решил попусту не светиться.
Он находился в одной из спален семикурсников, когда его внимание привлекла толстая книга "О чистоте крови", автором же её был никто иной, как лорд Воландеморт. Том присел на краешке удивительно правильно, без единой складочки, застеленного покрывала, вынул книгу из стопы учебников и начал читать. Чтение затянуло его так, что он забыл о времени.
– Неужели такую умную книгу написал никто иной, как я сам? И откуда взялись эти алхимические рецепты во второй половине книги? – Том удивлялся сам себе, когда шумною толпой, обсуждая победу своей команды над ненавистными Гриффами, в комнату ввалились её законные обитатели.
– Эй, парень, что ты тут делаешь? И почему сидишь на моей кровати?! – воскликнул один из них, пока другие остолбенели от такой наглости.
Том встал, кивнул вошедшим и представился:
– Мистер Том ван Реддл, к Вашим услугам, господа.
Юноши инстинктивно отступили.
– Что случилось? – надменно произнёс Том. – Я чем-то, быть может, Вам не угодил? – голос его был более, чем холоден.
– О, нет, нет, мистер ван Реддл, Вы пришли, смею Вас уверить, по правильному адресу. Ведь Слизерин – Ваш родной факультет, и мы все (говорящий акцентировал именно это слово) рады приветствовать Вас в нашем скромном общежитии.
– Эй, народ, валите сюда! – раздался голос другого юноши.
– Нет, мы не будем устраивать собрание в Вашей спальне, мистер…
Хозяин книги, произнёсший, к тому же слова, не покоробившие слуха Тома слова, представился:
– Девон Забини, сэр. У меня в нашем славном Доме ещё младший брат учится, но он не посвящён, – последнюю часть фразы Девон произнёс глухим шёпотом.
– Так не стоит до времени беспокоить младшее поколение, – ответил ван Реддл. – Мы прекрасно обойдёмся, к примеру, моим и вашим обществом, господа старшекурсники.
Том вышел в гостиную, за ним повалила толпа шести- и семикурсников, причём последние явились в полном составе.
– Где вы, верные? – воскликнул Том, простирая руки. – Отмеченные, выйдите вперёд! Впредь разговор пойдёт только с Вами.
Каково же было разочарование ван Реддла, когда вперёд шагнул только Девон, закатывающий левый рукав мантии и рубашки, на глазах старшекурсников обнажая предплечье. На нём неотчётливо виднелась странная татуировка, как и говорил мистер Поттер, это была змея, выползающая из оскала человеческого черепа. Так омерзительно выглядела эта отметина, что Том незаметно передёрнулся и сказал:
– Мистер Забини, скройте… это.
Кто из младшекурсников собирается получить такое же? – Том был раздражён. – Приведите их ко мне.
Теперь перед ним, представившимся прыщавым подросткам вроде того же мистера Поттера, стояло множество слизеринцев.
– Отчего мистер Девон Забини – единственный из старших, имеет татуи… Mетку, а вас вдруг так много? – холодно осведомился Том. – Не бойтесь же, отвечайте.
Вперёд вышел рослый смуглый подросток с ясным взором и преклонил колено перед будущим (а может, настоящим?) Тёмным Лордом, стараясь поцеловать край его мантии.
– К чему такая подобострастность? – вкрадчиво спросил Том. – И назовитесь, мистер…
– Блейз Забини, о, Повелитель! – раздался звонкий, ещё детский голос.
– Так это и есть Ваш брат, мистер Девон Забини?
Том получил подтверждающий кивок старшего брата.
– Тогда почему Вы, мистер Девон Забини, не ползали передо мной, как Ваш брат?
– Простите, мой Лорд, если я обидел Вас этим, но принявший метку лишь кланяется Господину. Я же откланялся ещё в спальне, – невозмутимо солгал Девон – ему всё больше нравился не тот развоплощённый неосязаемый дух, которому его заставили присягнуть родители, причём метку выжигала Бэллатрикс Лестрейндж с присущей ей садистичностью, а этот живой, чрезвычайно сексуальный молодой человек из плоти и крови. Забини сердцем чувствовал, что вот этот молодой волшебник – его истинный Повелитель, ради которого он, Девон, пошёл бы на всё… На всё, даже на муки...
– Вы не кланялись мне, мистер Забини-старший, – отрезал Том. – Crucio.
Мистер ван Реддл с удовольствием взирал на муки слишком гордого Пожирателя, как вдруг в замке завопила дурным голосом сирена, оповещающая деканов Домов Хогвартса о применении студентами Непростительных проклятий. Том успел произнести:
– Finite incantatеm, – после чего скрылся, оставив на полу скорчившегося Девона, вздрагивающего от последствий проклятия, а сам укрылся в его спальне, залезши под покрывало – встреча с хорошо его знавшим профессором Слагхорном не входила в планы Тома.
Он слышал топот множества ног – студенты-младшекурсники разбегались в панике, но тут Том услышал бархатный глубокий голос, отдававшийся, кажется, в каждой клетке тела.
Не повышая тона, чарующий голос жёстко произнёс:
– Всем стоять!
Что случилось с мистером Забини?! Кто наслал на него Круциатус? Ну же, отвечайте, и где господа старшекурсники?! – голос повысился. – Всем выйти из спален, не то я лично осмотрю каждую!
– Мы не выдадим Вас, мистер ван Реддл, не беспокойтесь, – прошептал кто-то из семикурсников, и они всем скопом потянулись к двери.
– Профессор Снейп, сэр, со мной уже всё в порядке, – быстро проговорил, судя по голосу, сам пострадавший.
– Рад за Вас, Девон, – в голосе декана не чувствовалось никаких радостных эмоций, напротив, он выказывал предельную напряжённость и… усталость. – Но я очень (ударение) буду Вам обязан, если Вы скажете мне имя наславшего на Вас второе Непростительное.
– Это… это я, профессор Снейп, сэр, – послышался знакомый звонкий голос Забини-младшего.
– Не смешите меня, мистер Блейз Забини, – голос стал ехидным. – Вы же до сих пор не можете применить заклинание сложнее, чем Mobilicorpus. Я как раз на днях обcуждал Вашу низкую успеваемость по Чарам с профессором Флитвиком. Вы просто не смогли бы, да с Вашим магическим потенциалом!..
Господа старшекурсники, если никто из Вас не признается, кто… это сделал, я вынужден буду пойти на крайние меры – запретить Вам праздновать завоевание Кубка школы по квиддитчу! – голос стал стальным и резал слух.
– Это сделал я, – проникновенно сказал кто-то. – Просто Девон очень, ужасно сильно оскорбил меня и мой род. Признаёшься, Девон?
– Д-да, признаюсь, профессор Снейп, сэр.
– Значит, Вы, мистер Забини и Вы, мистер Нотт, не будете принимать участия в факультетском всеобщем ликовании. Вы отправляетесь со мной на традиционную для остальных Домов отработку – мытьё котлов, но… как только вы справитесь со своим заданием, мы все вместе, да, и я тоже, присоединимся к общему празднованию. Так что, alons! Чем быстрее вы приступите, тем… ну, вы всё поняли, и чтобы никаких объяснений и стычек в моём классе, а не то сам наложу на обоих фирменный, так сказать, отработанный Круциатус! – под конец речи голос слизеринского декана стал почти нежным.
– Интересно, кто этот человек с удивительным голосом? Но лучше поскорее выбраться из Хогвартса и аппарировать к себе – на второй этаж дома с магазином, где проживало всё семейство хозяина и сам Том, тогда в сорок шестом.
– Мистер ван Реддл, мы сочтём за честь праздновать победу над ненавистными Гриффами в Вашей компании.
– Э, мистер…
– Эйвери-младший, Джулиус, э… чистокровный волшебник в девятнадцатом поколении, сэр.
– Я не собираюсь задерживаться в Хогвартсе, с Вашего позволения, мистер Эйвери, – у меня неотложные дела, лучше будьте так любезны – проводите меня до Холла. – голос Тома по-прежнему был замораживающим. – И вот ещё что – не могли бы Вы привести к статуе Джозефа Буйнопомешанного, подростка – второкурсника, к сожалению, гриффиндорца.
– Для Вас я сделаю всё, мой Лорд, – благоговейно прошептал Эйвери. – Вы доберётесь сами до статуи? Или Вас проводить?
– Такое льстивое самоуничижение не пристало мистеру Эйвери, чистокровнейшему магу, – решил для себя ван Реддл, но вслух сказал:
– Я доберусь до статуи сам, а когда найдёте мальчишку, скажите – я назначил ему свидание, – красивые губы Тома расплылись в плотоядной усмешке. – Да поскорее, мистер Эйвери!
Сам же Том проскользнул мимо младшекурсников,обсуждающих под действием сливочного пива и, хмелея от непривычки, разговоры родителей об исчезнувшем Тёмном Лорде и его возможном скором воплощении в одного из Пожирателей. Звучали имена Люциуса Малфоя, Рудольфуса Лестрейнджа и много ещё кого, особенно Тома покорoбило высказывание одного из мелкоты о возможности воплощения Лорда в Бэллатрикс Лестрейндж.
На него тут же зашукали:
– Ты что, Тео, думаешь у нашего Лорда… там, – он показал куда-то вниз, – ничего нет? Он же всё-таки мужчина!
Мистер ван Реддл покраснел и выбрался, наконец, из уютного подземелья.
– Да, здесь так хорошо, но мне нужен этот чёртов Поттер!
У статуи его ожидали двое. В щуплом силуэте с безразмерными брюками странного цвета, словно их одевали грузчики Джерси*, Том распознал ублюдочного Гриффа.
Мистер Эйвери склонился в поклоне, сказав:
– Проклятого мальчишку не сожрал василиск, хозяином которого являетесь Вы, мой Лорд. Позвольте узнать – почему?
– Это не Ваше дело, сэр. Вы свободны и, да, благодарю Вас. – лицо, такое красивое и надменное, не осветила даже холодная улыбка.
– Надеюсь, мистер Поттер…
– Гарри, для Вас просто Гарри.
– Итак, надеюсь, Гарри, Вы не запяматовали о магическом перемирии и согласии не лгать друг другу?
– Н-нет,сэр.
– Итак, сейчас я полосну Вас по запястью, потом себя и стану произносить слова договора. Вы же будете повторять за мной слово в слово. Не волнуйтесь, кровь я нам обоим остановлю.
– А оно… э… она, ну, словом, эта клятва на английском? – спросил Гарри, чувствуя себя так хорошо и одновременно волнующе рядом с объектом страсти.
– Почти. Она на старо-английском, поэтому запоминайте лучше произношение непонятных Вам слов, и прекратите думать обо мне, как объекте Вашего вожделения, наконец! Я не интересуюсь ни мальчиками, ни девочками! Мне попросту не до них! – восликнул разъярённый Том. – Я не знал, что у Вас такая мощная магическая аура, не то несомненно скормил бы василиску Вас, а не Вашего друга, мальчика, в магическом понимании, гораздо более уязвимого!
Гарри от такой жестокости любимого человека пустил слезу, но Том внезапно невинно поцеловал Поттера в щёчку, и Гарри перестал плакать.
– Ну, что ж, мистер Поттер, теперь Вы безусловно довольны. Так давайте же приступим…
– Прямо здесь?
– Конечно, ведь декан моего бывшего факультета, обладатель великолепно поставленного голоса и, вообще, волшебник явно добрый…
– Это Вы о Снейпе, ну, профессоре Снейпе говорите, Том?! Да он же ненавидит все Дома, кроме своего! Он же…
– Хватит, мистер Поттер. Довольно того, что Вы назвали меня по имени и навели поклёп на прекрасного мага, любящего и охраняющего свой Дом. В третий и последний раз говорю – приступим же!
– П-приступим, – еле выговорил от волнения гриффиндорец. Он-то ведь знал, что связан с Воландемортом зигзагообразным шрамом, но теперь ему предстояло смешать кровь с будущим Тёмным Лордом. Только вот как они уживутся вдвоём в небольшой Британии?
– Я не (ударение) собираюсь становиться таким же маньяком, как тот, мысли о ком я прочитал в Вашем, пусть и неокрепшем, разуме, – как всегда, надменно высказался Том и полоснул крепко схваченную руку гриффиндорца, затем сделал то же самое со своей правой рукой и заговорил, как пророк низким, замогильным голосом:
"Да прольётся и соединитися кровь обоих волхвов мужеска пола", – Гарри с трудом разбирал слова Тома – так далёк он, кажется, был сейчас, – "и да соединятся сущности, но не сути, и да возобладает перемирие меж непримиримыми ворогами, и да не солгут они ни единожды друг ко другу, инако да воспомнят клятву сию и да не будет им добраго Посмертия. "
– "Добраво посмертия", это всё? – спросил Гарри, стараясь не обращать внимания на боль в руке и горячие струйки крови, стекающие в рукав мантии.
– Sangua disolvem! – произнёс Том, направив палочку сначала на запястье Гарри, потом на своё, с теми же словами. – Всё, мистер Поттер. Вы хотя бы уловили суть происшедшего?
– Не-а, – сказал Гарри, чувствуя рядом тепло столь близкого, любимого тела. Поттеру хотелось, чтобы Том поцеловал его в горячий, полуоткрытый рот и… не знал, чего бы ему ещё хотелось от Тома, но уж мог бы Том… подрочить ему, например?
– И не мечтайте даже, Гарри, – внезапно голос мага потеплел. – Не знаю точно, что значит это слово, но мастурбировать, по крайней мере, Вам придётся в одиночестве. И вот ещё, – в голосе Тома прорезалась сталь. – Вы никому не расскажете о том, что произошло между нами с момента встречи в Тайной комнате – для этого я вложил ментальную бомбу в Вашу неокрепшую голову. Вы же знаете, что это такое?
– Нет, сэр, – смутившись, произнёс Гарри.
– Это похоже на маггловскую взрывчатку, широко использовавшуюся в недавней Мировой войне, ну же, Гарри, вспомните, во что вылился спор двух мужеложцев – Альбуса Дамблдора, в моё время декана Дома Гриффиндор, безусловно сильного мага, но с вот этой вот червоточинкой, с Геллертом Гриндевальдом, его, скажем так, любовником – в Мировую войну магов и магглов, погибавших десятками миллионов. Так вот, если Вы, мистер Поттер…
– Но…
– Попрошу не перебивать старших. Так вот, если Вы в разговоре, пусть даже и пустячном, произнесёте моё подлинное имя или часть его, то Ваша голова взорвётся. Иначе говоря, в Вашей голове, мистер Поттер, бомба замедленного действия. Вам, как полукровке, это должно быть понятно.
Стремительно уходя, Том внезапно обернулся, да так, что у Гарри от предвкушения чего-то большого и чистого подогнулись колени.
– И вот ещё, Гарри, мы с Вами ещё обязательно увидимся! Да, и наладьте Ваши отношения с профессором Зельеварения! До свидания!
– Пока, Том, – вяло пробормотал подросток – ему хотелось чего-то большего, чем призрачное обещание встречи и завета подружиться со Снейпом, этим сальноволосым…
– Та-ак, Поттер, – прозвучал насмешливый голос змеюки Снейпа.
– Я нечаянно, профессор Снейп, сэр, правда.
– Вы шляетесь по замку после отбоя, и я должен выслушивать Ваше враньё? – уголки тонких губ на бледнющем лице насмешливо приподнялись. – Впрочем, мистер Поттер, я Вас по-понимаю, – язык профессора слегка заплетался. – Минус шестьдесят баллов с Гриффиндора, и это просто потому, что моему Дому не хватает стольких баллов, чтобы выиграть ещё и Кубок школы у Рэйвенкло, а теперь ступайте. Ступайте, кому говорят!

_____________________

* Речь идёт о неизвестных Тому джинсах, мода на которые пришла на Запад именно с британского острова Джерси.

Глава 4.

–... Но хватит, нужно спать и назавтра же переезжать в новый магазин, так удачно расположенный посередине Диагон Аллеи, а затем отнять у мистера Фриша, предварительно его и жену оглушив, наиболее ценные артефакты… И никаких убийств в ближайшее время – ведь я только-только становлюсь полноправным членом степенной гильдии торговцев.
И переезд в заранее отремонтированное помещение, и изымание артефактов у прежнего хозяина прошли на редкость успешно. Том по приютской привычке благодарил за всё Иисуса Христа, при посетителях же, вслух, обращаясь только к Мерлину, в которого не верил ни на кнат. И была у него одна презанятнейшая вещица – кольцо Гонтов, добытое, а попросту говоря, украденное у родного дяди, и хотелось Тому избавиться от неё, и никак не мог он этого сделать. Раз, сидя у очага в кресле-качалке под звук непрекращавшегося ноябрьского ледяного ливня (из-за него-то и закрылся пораньше) и разбирая старинный манусксрипт, проданный ему сегодня явно кем-то, находищимся под действием Полиморфного зелья, Том обнаружил странную надпись:
"Убивец же сей, возжелавший жизнь прожить вечну, обратил тело волхва убиенного во прах, и приложил силы волхвования к телу тому во прахе и сей артефакт, прешедше в руце убивца от дяди единакровнаго, вложил в благородный сей предмет часть души своей, да назвавши же получившееся – хоркрукс. И стал сей колдун со злым помышлением убивати не на поле брани, а во тьме аки тать и вкладывал он же души убиенных в семь хоркруксов, сотворённых наподобие перваго. Артефакты же сей убивец злостный находил либо (лакуна в тексте) своим диавольским очарованием либо принесены же они суть от сподвижникав ево, и стал воистину бессмертен сoделавши убо ворога своега наипрезлейшега осьмым хоркруксом… "
– Так вот в чём тайна "убивца" лорда Воландеморта и его предполагаемого, да, только так, бессмертия! А кто же мой наипрезлейший враг? – подумал Том. – Ну конечно же, "осьмым" должен был бы стать Воландеморт! Он мой враг! Но добиваться бессмертия расщеплением собственной души – вот уж, увольте. Мне и одной жизни предостаточно!
… Тем же вечером к Тому в квартиру аппарировал несносный Девон, сказав:
– Я собрал множество Ваших слуг, мой Лорд. Они все будут счастливы склониться пред Вами, Повелитель.
– Дай мне время переодеться к торжеству, верный Девон, – и Том ушёл в спальню, смежную с гардеробной. – да, теперь, всего лишь после месяца торговли артефактами, старинными инкунабулами и свитками на диковинных языках, скупленными с рук нуждавшихся волшебников и ведьм и их перепродаже, а именно в этом круговороте артефактов и прочего старья заключалась деятельность ван Реддла, у него появилась парочка выходных комплектов верхней одежды – рубашек, сюртуков, мантий и зауженных, неудобных, но принятых в мире волшебников, брюк – всё было куплено у мадам Малкин, а, значит, было и стильным, и высококачественным.
Подумав, Том оделся в строгий иссиня-чёрный, с искрой, комплект, придававший его фигуре внушительность.
– О, мой Лорд так великолепен! – согнулся, наконец-то, гордый Девон перед молодым Повелителем.
– А для тебя обязательна красивая одежда, чтобы воспринять меня, как истинного Повелителя? – раздражённо бросил Том. – Значит, в прежней, маггловской одежде я был слишком… доступен для тебя, раб!
– О, нет, нет, мой Лорд, та одежда тоже была дорогой. Но… маггловской, – униженно пролепетал Девон, ожидая непременного Crucio за свои небрежно вылетевшие слова, но Том только подошёл ближе к Забини, целомудренно обнял его за плечи и приказал:
– Аппарируй, не люблю, когда меня ждут! – что Девон и проделал, попав в охотничий домик семейства Эйвери.

Домик, как его скромно называли Пожиратели, был хоть и одноэтажным, но защищённым куполом ненаходимости и состоял из большой – пыточной, и малой – пиршественной, зал. Под мансардным потолком припозднившихся или жаждущих уединения гостей ожидало несколько уютных спален.
Девон аппарировал по традиции, сразу в пыточную. Пожиратели, с восхищением бросая цепкие взгляды из-под надвинутых капюшонов и белых масок на юного, воскресшего из небытия лорда Воландеморта, склонялись перед ним, а многие, так вообще, падали ниц, стремясь хотя бы коснуться краешка мантии быстро шествующего Тёмного Лорда. Остальные со скоростью пули освобождали дорогу проходящему мимо них к высокому, неудобному даже на вид, креслу, Повелителю.
– Доброй ночи, верные! – прозвучал в абсолютной тишине ясный голос юноши. – Вы собрались поприветствовать меня в этом зале с потёками крови?! – голос Тома дрожал от отвращения.
– Осмелюсь, мой Лорд, заметить, что этот зал – наше постоянное место пыток и издевательств над магглами и грязнокровками, – поигрывая хлыстом, к Тому подошла явно безумная женщина.
– Бэллатрикс? Похоже на неё.
– Миссис Лестрейндж, на сегодня "пытки и издевательства" – Том скопировал манеру безумной говорить, – отменяются. Потому, что я так хочу, а здесь всё будет делаться по моему (ударение) слову!
– О, да, конечно, мой Лорд!
Бэлла была изумлена тем, что, хотя воскресший молодой и красивый Её Лорд и узнал, но назвал, почем-то по фамилии мужа и отказался от развлечений, грубо высмеяв свою фанатичную поклонницу. Она не хотела смириться с фактом воскрешения вот такого
"неправильного" Лорда, но поделать ничего не могла.
– Против воли Лорда не то, что дрянного маггла, даже мухи не убьёшь! – зло думала Бэллатрикс.
– А ведь и вправду не посмеете, – прозвучал голос ван Реддла в её голове. – Злись-не злись, а ведь это факт из нашей с Вами, госпожа Лестрейндж, биографии. Неужто эабыли, с кем имеете дело?!
– О, мой Лорд, пощадите бедную, обезумевшему от горя по Вам, Повелитель, глупую женщину! – внезапно для всех завопила Бэлла.
И никто больше, кроме декана Дома Слизерин, не слышал голоса Тома, раздававшегося в черепной коробке полоумной Бэллатрикс, но Снейп, хоть и был шокирован таким скорым воплощением Тёмного Лорда, а заодно и его панибратскими чувствами к ничем не выделявшемуся из толпы Пожирателей Смерти Девону Забини, но, по шпионской привычке, не скомпрометировал себя в способностях к Легиллименции, обращённой на Властелина, лишь закрыв разум поплотнее при помощи Окклюменции перед новоявленным Лордом. И правильно сделал, как и в случае с тем, развоплощённым более десяти лет назад, Лордом, на лету читавшим чужие мысли и даже эмоции, в чём профессор не раз убеждался, правда, на чужой шкуре. Снейп, как шпион, заметил и нелюбовь "нового" Властелина к пыткам "грязи", как называл прежний Хозяин магглов и грязнокровок, к которым и сам относился – нищий полукровка, выросший в грязном маггловском приюте. Но от этого, "нового" Тёмного Лорда доносились такие волны чистоты и… зрелости, что его стоило опасаться всерьёз.
– Вот Ваша задача – вместо глупых развлечений и последующего пира на крови вы, верные, должны уничтожить три ключевые фигуры в правительстве и Аурорате, а именно – Кингсли Шеклболта, Эмилию Боунс и, наконец, Корнелиуса Фаджа.
Толпа загудела, обсуждая полученный, кажущийся невыполнимым, приказ. Ещё бы – напасть на Аурорат и Министерство! Это же неслыханно!
– Вот-вот, именно неслыханного действа мне и надо, – подытожил леденящий смех Лорда. – Но это будет после того, как мы с Ближним Кругом отработаем схему нападения, а пока все свободны! Пируйте без меня, а магглам стереть память и препроводить обратно, и больше никаких баловств подобного рода, слышали?!
Толпа утвердительно зашумела.
– Итак, кто займётся магглами и грязнокровками? –  казалось бы, с ноткой ледяного веселья спросил молодой Повелитель.
– Я, Ваш верный Родольфус Лестрейндж – это моя жена притащила их всех, мне и расхлёбывать, – сокрушённо сказал Руди.
Все с пониманием воззрились на него – вечно добрый подкаблучник Родольфус, всегда бравший ответственность за свою полоумную жену – нет, чтобы развестись! Так ведь нет, мало что брата Рабастана потерял при "прежнем" Тёмном Лорде, так ещё за эту фанатичку, явно неугодную "новому" Повелителю, отвечает, эх, бедняга!
– Ну, что ж, мистер Лестрейндж, Вы будете вознаграждены за эту хлопотливую услугу, а теперь ступайте! Мистер Забини, останьтесь на минутку, – надменно протянул Тёмный Лорд. – Проследите, кто и что будет говорить обо мне на этом миленьком пиру, когда все основательно выпьют и ночью… нет, в семь утра аппарируйте по известному Вам адресу. В восемь я открываюсь.
– Я мог бы легко аппарировать и ночью, – с блеском в голубых глазах посмел возразить Повелителю Девон.
– Не стоит беспокоить меня ночью,– парировал с недоброй усмешкой Том. – По ночам я имею обыкновение спать в полном одиночестве.
Прочитав похотливые мысли Девона, мистер ван Реддл ответил стандартным Круциатусом и сполна насладился уже не криками, но подавляемыми стонами мистера Забини.

         
Слегка потрёпанный, но, к собственному удивлению, довольный Crucio такого желанного и притяга…
–... Но хватит, нужно спать и назавтра же переезжать в новый магазин, так удачно расположенный посередине Диагон Аллеи, а затем отнять у мистера Фриша, предварительно его и жену оглушив, наиболее ценные артефакты… И никаких убийств в ближайшее время – ведь я только-только становлюсь полноправным членом степенной гильдии торговцев.
И переезд в заранее отремонтированное помещение, и изымание артефактов у прежнего хозяина прошли на редкость успешно. Том по приютской привычке благодарил за всё Иисуса Христа, при посетителях же, вслух, обращаясь только к Мерлину, в которого не верил ни на кнат. И была у него одна презанятнейшая вещица – кольцо Гонтов, добытое, а попросту говоря, украденное у родного дяди, и хотелось Тому избавиться от неё, и никак не мог он этого сделать. Раз, сидя у очага в кресле-качалке под звук непрекращавшегося ноябрьского ледяного ливня (из-за него-то и закрылся пораньше) и разбирая старинный манусксрипт, проданный ему сегодня явно кем-то, находищимся под действием Полиморфного зелья, Том обнаружил странную надпись:
"Убивец же сей, возжелавший жизнь прожить вечну, обратил тело волхва убиенного во прах, и приложил силы волхвования к телу тому во прахе и сей артефакт, прешедше в руце убивца от дяди единакровнаго, вложил в благородный сей предмет часть души своей, да назвавши же получившееся – хоркрукс. И стал сей колдун со злым помышлением убивати не на поле брани, а во тьме аки тать и вкладывал он же души убиенных в семь хоркруксов, сотворённых наподобие перваго. Артефакты же сей убивец злостный находил либо (лакуна в тексте) своим диавольским очарованием либо принесены же они суть от сподвижникав ево, и стал воистину бессмертен сoделавши убо ворога своега наипрезлейшега осьмым хоркруксом… "
– Так вот в чём тайна "убивца" лорда Воландеморта и его предполагаемого, да, только так, бессмертия! А кто же мой наипрезлейший враг? – подумал Том. – Ну конечно же, "осьмым" должен был бы стать Воландеморт! Он мой враг! Но добиваться бессмертия расщеплением собственной души – вот уж, увольте. Мне и одной жизни предостаточно!
… Тем же вечером к Тому в квартиру аппарировал несносный Девон, сказав:
– Я собрал множество Ваших слуг, мой Лорд. Они все будут счастливы склониться пред Вами, Повелитель.
– Дай мне время переодеться к торжеству, верный Девон, – и Том ушёл в спальню, смежную с гардеробной. – да, теперь, всего лишь после месяца торговли артефактами, старинными инкунабулами и свитками на диковинных языках, скупленными с рук нуждавшихся волшебников и ведьм и их перепродаже, а именно в этом круговороте артефактов и прочего старья заключалась деятельность ван Реддла, у него появилась парочка выходных комплектов верхней одежды – рубашек, сюртуков, мантий и зауженных, неудобных, но принятых в мире волшебников, брюк – всё было куплено у мадам Малкин, а, значит, было и стильным, и высококачественным.
Подумав, Том оделся в строгий иссиня-чёрный, с искрой, комплект, придававший его фигуре внушительность.
– О, мой Лорд так великолепен! – согнулся, наконец-то, гордый Девон перед молодым Повелителем.
– А для тебя обязательна красивая одежда, чтобы воспринять меня, как истинного Повелителя? – раздражённо бросил Том. – Значит, в прежней, маггловской одежде я был слишком… доступен для тебя, раб!
– О, нет, нет, мой Лорд, та одежда тоже была дорогой. Но… маггловской, – униженно пролепетал Девон, ожидая непременного Crucio за свои небрежно вылетевшие слова, но Том только подошёл ближе к Забини, целомудренно обнял его за плечи и приказал:
– Аппарируй, не люблю, когда меня ждут! – что Девон и проделал, попав в охотничий домик семейства Эйвери.

Домик, как его скромно называли Пожиратели, был хоть и одноэтажным, но защищённым куполом ненаходимости и состоял из большой – пыточной, и малой – пиршественной, зал. Под мансардным потолком припозднившихся или жаждущих уединения гостей ожидало несколько уютных спален.
Девон аппарировал по традиции, сразу в пыточную. Пожиратели, с восхищением бросая цепкие взгляды из-под надвинутых капюшонов и белых масок на юного, воскресшего из небытия лорда Воландеморта, склонялись перед ним, а многие, так вообще, падали ниц, стремясь хотя бы коснуться краешка мантии быстро шествующего Тёмного Лорда. Остальные со скоростью пули освобождали дорогу проходящему мимо них к высокому, неудобному даже на вид, креслу, Повелителю.
– Доброй ночи, верные! – прозвучал в абсолютной тишине ясный голос юноши. – Вы собрались поприветствовать меня в этом зале с потёками крови?! – голос Тома дрожал от отвращения.
– Осмелюсь, мой Лорд, заметить, что этот зал – наше постоянное место пыток и издевательств над магглами и грязнокровками, – поигрывая хлыстом, к Тому подошла явно безумная женщина.
– Бэллатрикс? Похоже на неё.
– Миссис Лестрейндж, на сегодня "пытки и издевательства" – Том скопировал манеру безумной говорить, – отменяются. Потому, что я так хочу, а здесь всё будет делаться по моему (ударение) слову!
– О, да, конечно, мой Лорд!
Бэлла была изумлена тем, что, хотя воскресший молодой и красивый Её Лорд и узнал, но назвал, почем-то по фамилии мужа и отказался от развлечений, грубо высмеяв свою фанатичную поклонницу. Она не хотела смириться с фактом воскрешения вот такого
"неправильного" Лорда, но поделать ничего не могла.
– Против воли Лорда не то, что дрянного маггла, даже мухи не убьёшь! – зло думала Бэллатрикс.
– А ведь и вправду не посмеете, – прозвучал голос ван Реддла в её голове. – Злись-не злись, а ведь это факт из нашей с Вами, госпожа Лестрейндж, биографии. Неужто эабыли, с кем имеете дело?!
– О, мой Лорд, пощадите бедную, обезумевшему от горя по Вам, Повелитель, глупую женщину! – внезапно для всех завопила Бэлла.
И никто больше, кроме декана Дома Слизерин, не слышал голоса Тома, раздававшегося в черепной коробке полоумной Бэллатрикс, но Снейп, хоть и был шокирован таким скорым воплощением Тёмного Лорда, а заодно и его панибратскими чувствами к ничем не выделявшемуся из толпы Пожирателей Смерти Девону Забини, но, по шпионской привычке, не скомпрометировал себя в способностях к Легиллименции, обращённой на Властелина, лишь закрыв разум поплотнее при помощи Окклюменции перед новоявленным Лордом. И правильно сделал, как и в случае с тем, развоплощённым более десяти лет назад, Лордом, на лету читавшим чужие мысли и даже эмоции, в чём профессор не раз убеждался, правда, на чужой шкуре. Снейп, как шпион, заметил и нелюбовь "нового" Властелина к пыткам "грязи", как называл прежний Хозяин магглов и грязнокровок, к которым и сам относился – нищий полукровка, выросший в грязном маггловском приюте. Но от этого, "нового" Тёмного Лорда доносились такие волны чистоты и… зрелости, что его стоило опасаться всерьёз.
– Вот Ваша задача – вместо глупых развлечений и последующего пира на крови вы, верные, должны уничтожить три ключевые фигуры в правительстве и Аурорате, а именно – Кингсли Шеклболта, Эмилию Боунс и, наконец, Корнелиуса Фаджа.
Толпа загудела, обсуждая полученный, кажущийся невыполнимым, приказ. Ещё бы – напасть на Аурорат и Министерство! Это же неслыханно!
– Вот-вот, именно неслыханного действа мне и надо, – подытожил леденящий смех Лорда. – Но это будет после того, как мы с Ближним Кругом отработаем схему нападения, а пока все свободны! Пируйте без меня, а магглам стереть память и препроводить обратно, и больше никаких баловств подобного рода, слышали?!
Толпа утвердительно зашумела.
– Итак, кто займётся магглами и грязнокровками? –  казалось бы, с ноткой ледяного веселья спросил молодой Повелитель.
– Я, Ваш верный Родольфус Лестрейндж – это моя жена притащила их всех, мне и расхлёбывать, – сокрушённо сказал Руди.
Все с пониманием воззрились на него – вечно добрый подкаблучник Родольфус, всегда бравший ответственность за свою полоумную жену – нет, чтобы развестись! Так ведь нет, мало что брата Рабастана потерял при "прежнем" Тёмном Лорде, так ещё за эту фанатичку, явно неугодную "новому" Повелителю, отвечает, эх, бедняга!
– Ну, что ж, мистер Лестрейндж, Вы будете вознаграждены за эту хлопотливую услугу, а теперь ступайте! Мистер Забини, останьтесь на минутку, – надменно протянул Тёмный Лорд. – Проследите, кто и что будет говорить обо мне на этом миленьком пиру, когда все основательно выпьют и ночью… нет, в семь утра аппарируйте по известному Вам адресу. В восемь я открываюсь.
– Я мог бы легко аппарировать и ночью, – с блеском в голубых глазах посмел возразить Повелителю Девон.
– Не стоит беспокоить меня ночью,– парировал с недоброй усмешкой Том. – По ночам я имею обыкновение спать в полном одиночестве.
Прочитав похотливые мысли Девона, мистер ван Реддл ответил стандартным Круциатусом и сполна насладился уже не криками, но подавляемыми стонами мистера Забини.

         
Слегка потрёпанный, но, к собственному удивлению, довольный Crucio такого желанного и притяга…
–... Но хватит, нужно спать и назавтра же переезжать в новый магазин, так удачно расположенный посередине Диагон Аллеи, а затем отнять у мистера Фриша, предварительно его и жену оглушив, наиболее ценные артефакты… И никаких убийств в ближайшее время – ведь я только-только становлюсь полноправным членом степенной гильдии торговцев.
И переезд в заранее отремонтированное помещение, и изымание артефактов у прежнего хозяина прошли на редкость успешно. Том по приютской привычке благодарил за всё Иисуса Христа, при посетителях же, вслух, обращаясь только к Мерлину, в которого не верил ни на кнат. И была у него одна презанятнейшая вещица – кольцо Гонтов, добытое, а попросту говоря, украденное у родного дяди, и хотелось Тому избавиться от неё, и никак не мог он этого сделать. Раз, сидя у очага в кресле-качалке под звук непрекращавшегося ноябрьского ледяного ливня (из-за него-то и закрылся пораньше) и разбирая старинный манусксрипт, проданный ему сегодня явно кем-то, находищимся под действием Полиморфного зелья, Том обнаружил странную надпись:
"Убивец же сей, возжелавший жизнь прожить вечну, обратил тело волхва убиенного во прах, и приложил силы волхвования к телу тому во прахе и сей артефакт, прешедше в руце убивца от дяди единакровнаго, вложил в благородный сей предмет часть души своей, да назвавши же получившееся – хоркрукс. И стал сей колдун со злым помышлением убивати не на поле брани, а во тьме аки тать и вкладывал он же души убиенных в семь хоркруксов, сотворённых наподобие перваго. Артефакты же сей убивец злостный находил либо (лакуна в тексте) своим диавольским очарованием либо принесены же они суть от сподвижникав ево, и стал воистину бессмертен сoделавши убо ворога своега наипрезлейшега осьмым хоркруксом… "
– Так вот в чём тайна "убивца" лорда Воландеморта и его предполагаемого, да, только так, бессмертия! А кто же мой наипрезлейший враг? – подумал Том. – Ну конечно же, "осьмым" должен был бы стать Воландеморт! Он мой враг! Но добиваться бессмертия расщеплением собственной души – вот уж, увольте. Мне и одной жизни предостаточно!
… Тем же вечером к Тому в квартиру аппарировал несносный Девон, сказав:
– Я собрал множество Ваших слуг, мой Лорд. Они все будут счастливы склониться пред Вами, Повелитель.
– Дай мне время переодеться к торжеству, верный Девон, – и Том ушёл в спальню, смежную с гардеробной. – да, теперь, всего лишь после месяца торговли артефактами, старинными инкунабулами и свитками на диковинных языках, скупленными с рук нуждавшихся волшебников и ведьм и их перепродаже, а именно в этом круговороте артефактов и прочего старья заключалась деятельность ван Реддла, у него появилась парочка выходных комплектов верхней одежды – рубашек, сюртуков, мантий и зауженных, неудобных, но принятых в мире волшебников, брюк – всё было куплено у мадам Малкин, а, значит, было и стильным, и высококачественным.
Подумав, Том оделся в строгий иссиня-чёрный, с искрой, комплект, придававший его фигуре внушительность.
– О, мой Лорд так великолепен! – согнулся, наконец-то, гордый Девон перед молодым Повелителем.
– А для тебя обязательна красивая одежда, чтобы воспринять меня, как истинного Повелителя? – раздражённо бросил Том. – Значит, в прежней, маггловской одежде я был слишком… доступен для тебя, раб!
– О, нет, нет, мой Лорд, та одежда тоже была дорогой. Но… маггловской, – униженно пролепетал Девон, ожидая непременного Crucio за свои небрежно вылетевшие слова, но Том только подошёл ближе к Забини, целомудренно обнял его за плечи и приказал:
– Аппарируй, не люблю, когда меня ждут! – что Девон и проделал, попав в охотничий домик семейства Эйвери.

Домик, как его скромно называли Пожиратели, был хоть и одноэтажным, но защищённым куполом ненаходимости и состоял из большой – пыточной, и малой – пиршественной, зал. Под мансардным потолком припозднившихся или жаждущих уединения гостей ожидало несколько уютных спален.
Девон аппарировал по традиции, сразу в пыточную. Пожиратели, с восхищением бросая цепкие взгляды из-под надвинутых капюшонов и белых масок на юного, воскресшего из небытия лорда Воландеморта, склонялись перед ним, а многие, так вообще, падали ниц, стремясь хотя бы коснуться краешка мантии быстро шествующего Тёмного Лорда. Остальные со скоростью пули освобождали дорогу проходящему мимо них к высокому, неудобному даже на вид, креслу, Повелителю.
– Доброй ночи, верные! – прозвучал в абсолютной тишине ясный голос юноши. – Вы собрались поприветствовать меня в этом зале с потёками крови?! – голос Тома дрожал от отвращения.
– Осмелюсь, мой Лорд, заметить, что этот зал – наше постоянное место пыток и издевательств над магглами и грязнокровками, – поигрывая хлыстом, к Тому подошла явно безумная женщина.
– Бэллатрикс? Похоже на неё.
– Миссис Лестрейндж, на сегодня "пытки и издевательства" – Том скопировал манеру безумной говорить, – отменяются. Потому, что я так хочу, а здесь всё будет делаться по моему (ударение) слову!
– О, да, конечно, мой Лорд!
Бэлла была изумлена тем, что, хотя воскресший молодой и красивый Её Лорд и узнал, но назвал, почем-то по фамилии мужа и отказался от развлечений, грубо высмеяв свою фанатичную поклонницу. Она не хотела смириться с фактом воскрешения вот такого
"неправильного" Лорда, но поделать ничего не могла.
– Против воли Лорда не то, что дрянного маггла, даже мухи не убьёшь! – зло думала Бэллатрикс.
– А ведь и вправду не посмеете, – прозвучал голос ван Реддла в её голове. – Злись-не злись, а ведь это факт из нашей с Вами, госпожа Лестрейндж, биографии. Неужто эабыли, с кем имеете дело?!
– О, мой Лорд, пощадите бедную, обезумевшему от горя по Вам, Повелитель, глупую женщину! – внезапно для всех завопила Бэлла.
И никто больше, кроме декана Дома Слизерин, не слышал голоса Тома, раздававшегося в черепной коробке полоумной Бэллатрикс, но Снейп, хоть и был шокирован таким скорым воплощением Тёмного Лорда, а заодно и его панибратскими чувствами к ничем не выделявшемуся из толпы Пожирателей Смерти Девону Забини, но, по шпионской привычке, не скомпрометировал себя в способностях к Легиллименции, обращённой на Властелина, лишь закрыв разум поплотнее при помощи Окклюменции перед новоявленным Лордом. И правильно сделал, как и в случае с тем, развоплощённым более десяти лет назад, Лордом, на лету читавшим чужие мысли и даже эмоции, в чём профессор не раз убеждался, правда, на чужой шкуре. Снейп, как шпион, заметил и нелюбовь "нового" Властелина к пыткам "грязи", как называл прежний Хозяин магглов и грязнокровок, к которым и сам относился – нищий полукровка, выросший в грязном маггловском приюте. Но от этого, "нового" Тёмного Лорда доносились такие волны чистоты и… зрелости, что его стоило опасаться всерьёз.
– Вот Ваша задача – вместо глупых развлечений и последующего пира на крови вы, верные, должны уничтожить три ключевые фигуры в правительстве и Аурорате, а именно – Кингсли Шеклболта, Эмилию Боунс и, наконец, Корнелиуса Фаджа.
Толпа загудела, обсуждая полученный, кажущийся невыполнимым, приказ. Ещё бы – напасть на Аурорат и Министерство! Это же неслыханно!
– Вот-вот, именно неслыханного действа мне и надо, – подытожил леденящий смех Лорда. – Но это будет после того, как мы с Ближним Кругом отработаем схему нападения, а пока все свободны! Пируйте без меня, а магглам стереть память и препроводить обратно, и больше никаких баловств подобного рода, слышали?!
Толпа утвердительно зашумела.
– Итак, кто займётся магглами и грязнокровками? –  казалось бы, с ноткой ледяного веселья спросил молодой Повелитель.
– Я, Ваш верный Родольфус Лестрейндж – это моя жена притащила их всех, мне и расхлёбывать, – сокрушённо сказал Руди.
Все с пониманием воззрились на него – вечно добрый подкаблучник Родольфус, всегда бравший ответственность за свою полоумную жену – нет, чтобы развестись! Так ведь нет, мало что брата Рабастана потерял при "прежнем" Тёмном Лорде, так ещё за эту фанатичку, явно неугодную "новому" Повелителю, отвечает, эх, бедняга!
– Ну, что ж, мистер Лестрейндж, Вы будете вознаграждены за эту хлопотливую услугу, а теперь ступайте! Мистер Забини, останьтесь на минутку, – надменно протянул Тёмный Лорд. – Проследите, кто и что будет говорить обо мне на этом миленьком пиру, когда все основательно выпьют и ночью… нет, в семь утра аппарируйте по известному Вам адресу. В восемь я открываюсь.
– Я мог бы легко аппарировать и ночью, – с блеском в голубых глазах посмел возразить Повелителю Девон.
– Не стоит беспокоить меня ночью,– парировал с недоброй усмешкой Том. – По ночам я имею обыкновение спать в полном одиночестве.
Прочитав похотливые мысли Девона, мистер ван Реддл ответил стандартным Круциатусом и сполна насладился уже не криками, но подавляемыми стонами мистера Забини.

         
Слегка потрёпанный, но, к собственному удивлению, довольный Crucio такого желанного и притяга…
– Нет, хватит, а то сейчас вдогонку полетит второй Круциатус, – подумал, идя и прихрамывая на правую ногу, мистер Девон Забини, в общем, удовлетворённый общением с Тёмным Лордом. Он проследовал в пиршественную залу, где было на редкость тихо – ещё бы, ведь кроме пыток "грязи", которых сегодня не состоялось по капризу Повелителя, обсуждать было нечего. Среди Пожирателей было всего две дамы – безумная Бэллатрикс, которую никто, кроме Северуса не мог удовлетворить, и Нарси Малфой, преданно, как собачка, заглядывающая в холодные глаза супруга с немой мольбой не отдавать её на поругание МакНейру, известному грубостью в обращении как с дамами, так и с джентльменами. Некоторые из мужчин перешли грань простого флирта и общались более, скажем, теснее, целуясь и расстёгивая друг другу ширинки.
– Ну и как вам наш возродившийся По-повелитель? – усердно изображая пьяного и перед началом оргии задав провокационный вопрос, выполнил приказ такого желанного Тёмного Лорда, Девон.
– Пре-вос-хо-ден, а какие планы! – отчеканил Снейп, увлекающий в гостевую спальню нервно хихикающую Бэллу – Северус не любил общие оргии геев, сам являясь натуралом.
– Великий, сильный, а го-голос-то ка-ик!-кой, аж холодно ста-ановится, – высказался за себя и безмолвную жену Люциус. – Кстати, Нарси, к тебе сегодня придёт сам Антонин. Ну, перестань трястись – мне стыдно за тебя – он насилует только маггл. Ну что уставилась? Да знаю я – грубоват он в постели – сам с ним спал, но видишь же – жив остался.
Нарцисса кивнула, пролепетав обычное:
– Слушаюсь, лорд Малфой.
Заинтересовавшись, как всегда забавной супружеской сценкой, Забини пропустил, кто высказался, натужно смеясь:
– Это же попросту самозванец!
На счастье Давона, смех продолжился - это был сам хозяин охотничьего домика – Эйвери:
– Вы посмотрите – он же приказал не измываться над "грязью"! Разве настоящий лорд Воландеморт отказал бы нам в подобном невинном удовольствии?! Ну, что так смотрите – боитесь этого нового соглядатая – Забини?! Эй, Забини, и кто из вас сверху?

Девон молча откланялся оргии "праведников", поняв, что Эйвери никто не поддерживает и покинул заведение распоясавшегося хозяина, выйдя за барьер и аппарировав в своё поместье. Он провёл остаток ночи без сна, ворочаясь на шёлковых простынях, казалось бы, обжигавших обнажённую кожу, успев три раза кончить с именем Лорда на устах.Только тогда пришёл относительный покой… вдруг домашний эльф запищал на одной ноте:
– Добрый молодой Хозяин приказал Салти разбудить себя!
От такого мерзкого голоса, многократно повторяющего фразу, Девон, разумеется, вскоре проснулся, со злости запустил подушкой в эльфа, а вспомнив, зачем его пробудили в такую рань, и какие муки его преследовали перед тем, как провалиться в забытье, Забини тотчас вскочил, взглянул на часы, показывающие уже четверть седьмого, и помчался в душ, попутно приказав Салти сменить постельное бельё, забрызганное засохшей спермой.
Он даже успел проглотить два тоста с джемом и, выбравшись под проливным декабрьским дождём со снегом, не замеченным им спросонья, промокнув до нитки, пока добрался до антиаппарационного барьера, поспешил в уютную квартиру на Диагон Аллее…
Здесь его встретил Том, вальяжно расположившийся в излюбленном кресле-качалке и произнёс, не глядя, высушивающее заклинание, не пользуясь палочкой – лишь с кончиков его пальцев слетело голубоватое свечение и окутало Девона.
– Да, я использую иногда магию стихий, – произнёс холодно ван Реддл, – когда мне приносят ценную информацию, в частности. Значит, только старина Эйвери. А Вы ведь были любовниками с его сыном, мистер Забини, не так ли? Скажите, Вам будет очень больно, когда я истреблю всю мужскую половину рода, а женщин отдам Пожирателям, ведь моим верным так не хватает женского общества? Вот тогда будет настоящая оргия! – глаза Тома заблестели холодным огнём.
– Прошу Вас, Повелитель, оставьте женщин "нагими", но не отдавайте их на поругание!
– А где же они возьмут себе достойных супругов? – отстранённо поинтересовался ван Реддл.
– Найдутся верные, которые заавадят женщин и…
– Я Вас понял, Девон. Я не трону даже Вашего любовника, ибо "дети не отвечают за отцов". Пользуйтесь им, как моим личным подарком, мистер Забини, но через Круг он пройдёт, – усмехнулся Тёмный Лорд. – И если Вам не будет противно его общество после… этого, то я поверю в любовь между мужчинами. Всё, что я рассмотрел в Ваших воспоминаниях о, да, уже сегодняшней оргии, есть ничто иное, как распущенность нравов в состоянии значительного опьянения, не более… Вы хотите что-то сказать, Девон?
– Да, мой Лорд. Я хотел сказать, что мистер Эйвери-младший – более не любовник мне, я влюблён так тяжко, безответно…
– Crucio! Silencio!..

Глава 6.

Лето выдалось, к счастью, нежарким. Часто шли дожди, которые Том так любил с детства. Он, наконец, продал магазин одному заезжему арабу, забрав с собой только несколько самых ценных, ещё не изученных, артефактов, да кресло-качалку и перебрался к Девону в поместье. Нет, он не чувствовал себя приживальщиком, напротив, он был драгоценным гостем, с которого лорд Забини, чистокровный маг в восемнадцатом поколении, чуть ли не пылинки сдувал. Их любовь так и не переросла в плотскую, оставшись на уровне взаимных объятий и поцелуев, зато Том научился целоваться и находить в этом прелесть и некое… возбуждение, не более, но и не менее.
…Посреди августа орденцы совершили дерзкое покушение на жизнь министра магии, который, разумеется, вывернулся, не будь он Малфоем, и уцелел. Очевидно было, что следующей потенциальной жертвой нападения станет Девон.
Том предлагал ему взять временный отпуск, пока фениксовцы не присмиреют от планируемой атаки верных, но Девон был непреклонен – он даже посмел впервые после переезда Тома в Мерримейлз-Холл перечить Лорду, говоря:
– Том, у меня хорошая охрана. К тому же, любой из моих охранников сочтёт за честь выпить Полиморфное зелье, а оно у меня на работе в секретном ящичке, весьма быстро выдвигающемся. Не волнуйтесь так, мой Госпо…
– Мы же перешли на "ты", разве ты не помнишь, Девон?! Так зачем возвращаться к прошлому, когда я вёл себя по отношению к тебе, как злой, испорченный мальчшка?! – голос ван Реддла звенел от тревоги за жизнь своего голубоглазого ангела, как часто он называл своего избранника в перерывах между не такими уж и целомудренными поцелуями.
Но Девон появлялся в Департаменте по охране магического правопорядка с завидным постоянством. Наконец, в один из тихих прохладных августовских дней, таких прекрасных, что не пришлось зачаровывать окно, в помещение Департамента неизвестным образом аппарировали несколько магов и ведьм с волшебными палочками, направленными на растерявшихся охранников.
– Всем сдать палочки добровольно! Ах нет? Expelliarmus! Stupefy! Stupefy! Stupefy!
– Значит, придётся отбиваться самому, – пронеслись в голове Забини несколько заклинаний из Тёмных Искусств, что преподал ему Том за лето.
– Tormento!
– Хорошенькое начало, ну ничего, старичьё, я вам покажу!
– Protego! Seco! Impedimenta!
– Ну как, понравилось? Вон той молоденькой ведьме с оранжевыми короткими волосами аж ногу отрезало! – молниеносно проанализировал ситуацию Девон.
– Protego! Petri…
Ну уж нет – никаких "окаменелостей" – это же детские шалости! А вот попробуйте то же самое, но поизысканней, скажем так, для гурманов Тёмной Магии:
– Immobilium corpus!
Упала, окаменела, боюсь, уже навсегда.
– То-о-м!
– Crucio! Crucio! Crucio! Avada kedavra! – зелёная вспышка, голова, спрятанная в складки мантии Тома, как будто это уже проиходило с кем-то, но не со мной, и… звук падающих тел.
– Теперь смотри, – голос Тома вывел из шока. – Все нападавшие мертвы. Та-ак, посмотрим, что у нас за улов – облезлая кошка МакГонагл, какой-то оборотень, – гляди-ка, превращается в свою истинную сущность!
Девон взглянул и ужаснулся – перед ним лежало семеро магов и ведьм, некоторые – преподаватели Хогвартса, и огромный серый, с рыжими подпалинами, волк. Итого, восемь. Из них Девон узнал, кроме названной МакГонагл, Филиуса Флитвика, Милонну Вектор, ещё была некая метаморфиня с отрезанной заклинанием ногой и какие-то ещё неизвестные волшебники, безусловно, из Ордена Фениска, среди которых выделялся страшный, с искусственными ногой и всё ещё вращающимся магическим глазом, пожилой волшебник – Аластор Муди.
… Надо сказать, что только шпионское чутьё удержало Снейпа от участия в операции – он действительно ожидал эффектного появления Тёмного Лорда. Северус же удержал и Дамблдора, сказав, что за жизнь любовника Том пойдёт на крайние меры, в том числе, на использование стихийной магии, в чём тот за лето сильно наловчился.
– Среди нас нет магов, управляющих стихиями. Так что мы ничего не  сможем противопоставитьТому. Чем меньше волшебников отправится на предполагаемое, подчёркиваю, уничтожение лорда Забини, тем больше орденцев останется в живых,как ни цинично это звучит, – заявил Снейп перед отправлением добровольцев, по его мнению, на верную гибель.
Но что значит мнение шпиона перед чистым, от всего сердца, рвением незапятнанных в сложных интригах между Орденом и Томом собратьев по духу, решивших нанести Тому самый больной удар – убить его ненаглядного, такого красивого, любовника?
Расплата оказалась ужасной – почти половина бойцов Ордена – лучшие, опытнейшие маги и ведьмы – старый, опытный, но не обладавший уже значительной реакцией Аластор Муди, всё ещё пластичная Минерва, Ремус Люпин (отчего оставшиеся в живых орденцы втайне с облегчением вздохнули), Милонна Вектор, Тонкс, Артур Уизли и Филиус Флитвик, только недавно принятый в Орден после полугодового испытательного срока. Из фениксовцев остались – глава Альбус Дамблдор, его теперешний ближайший советник и, по совместительству, шпион среди Пожирателей, хотя Том ненавидел это слово, заменив его на более близкое и участливое "верные", Северус Снейп, семейство Уизли – безутешная Молли, скорбящие по отцу и поддерживавшие мать Билл и Чарли, неповоротливый, но устрашающий в открытом бою Рубеус Хагрид, Стургис Подмор, Эльфиас Додж, мадам Росмерта, Арабелла Фигг, хоть и сквиб, но очень опытный боец и ещё один новобранец - Капий Уилкинз – Аурор, пришедший на смену своему павшему в неравной схватке шефу Кингсли Шеклботу. Ещё в Орден Феникса жаждала вступить Андромеда Тонкс, оставшаяся вдовой ещё при "прежнем" Тёмном Лорде.
– Срочно нужно принимать в наши ряды Фреда и Джорджа, да и об Андромеде Тонкс надо подумать основательно, – голос Директора перекрывал стенания Молли. – Они уже готовы к сражениям. Что ты думаешь о близнецах, Молли?
– Я… я… сог… гл-а-ас-ох!-на.
– Я так и думал, что мужества в тебе больше, чем слепой материнской любви, – на этот раз устало выдохнул Директор.
– Позвольте мне начать учить мистера Поттера основам боевой магии – у мальчика хороший магический потенциал. – сказал вдруг Снейп. – Я – один из его профессоров, и у нас отличные отношения.
– Так и быть. Надо, чтобы Гарри был готов сразиться с любым Воландемортом, даже таким, кто знает, что такое любовь. Такого Тёмного Лорда одной любовью не победишь. А ещё, после окончания Тремудрого Турнира я оглашу Гарри Пророчество.
– Но ведь это могу сделать и я, Альбус, – при этих словах на щеках и шее Северуса появился нездоровый кирпичного цвета румянец, но он продолжил:
– Я же знаю его, и не стоит ждать целый учебный год, чтобы открыть мистеру Поттеру глаза на истинное положение вещей.
Остальные орденцы переживали потерю друзей и близких, а у Северуса с Альбусом их не было, поэтому они продолжали беседу вдвоём.
– Ведь он не будет участвовать в Турнире, он слишком молод для этого, – заявил Снейп.
– Но это же Гарри! Я не исключаю такой вероятности…
– Это слишком опасно прежде всего для мистера Поттера. – перебил зельевар. – Как хотите, но я расскажу мальчику правду. Хватит делать из него, такого одарённого подростка, немую пешку! И Вы не сможете заставить меня поступить по-иному, иначе я ампутирую руку и перестану быть шпионом! А новую, как-нибудь потом, выращу в клинике Святого Мунго! Да, и у меня достаточно средств на это!
Из-за криков обычно холодного, рассудительного Северуса орденцы стали приходить в себя и вслушиваться в спор двух волшебников.
Дамблдор спокойно разъяснил ситуацию, повлекшую за собой вспышку гнева слизеринского декана.
– Вы все уяснили подробности? Тогда ставлю вопрос о времени рассказа Гарри Поттеру о Пророчестве, о котором могу лишь сказать, друзья, что оно касается Гарри и Тёмного Лорда, никого больше. Итак, кто за то, чтобы как можно скорее, в начале учебного года рассказать Гарри о нём?
В воздух взметнулись руки всех орднецев, кроме Арабеллы Фигг, знающей, насколько несладко и без какого-то там Пророчества приходится Гарри летом, и самого Альбуса.
– Хорошо, вот пусть Северус, который знает Пророчество, как и я, расскажет будущему Герою о его предназначении.
– А почему не Вы, Директор? – спросил кто-то.
– Потому, что я "против", – обезоруживающе улыбнулся старый маг.
– Альбус, сможем ли мы забрать… тела погибших, чтобы они не подверглись бы той же злой участи, что и тело Кингсли? – спросил Аурор.
– Северус, а что ты думаешь об этом? – спросил Альбус.
– Я… я действительно не знаю, стоит ли посылать ещё кого-то из наших людей, чтобы проверить это. Если Тома там нет, министерские работники сами отдадут нам, о, я хотел сказать, похоронят наших павших соратников с почестями…
– Это Малфой-то станет хоронить с почестями?! – воскликнула Молли.
– Представьте себе, миссис Уизли, похоронит. И с почестями – ведь официально он так же, как и я, не докладывается общественности, что появляется на сборищах "верных". Он – вроде как независимая фигура, и даже его сын проходит не домашнее обучение, а учится в моём Доме, и весьма неплохо учится – по моему предмету он – второй после неподражаемого мистера Поттера, с которым в моей тонкой науке некому сравниться, да и по остальным дисциплинам Драко Малфой – один из лучших студентов. Думал сделать его префектом мальчиков в наступающем году, но не решился – Как бы наш министр не заподозрил меня в заискивании перед ним, а мне такого счастья и даром не нужно. Так что придётся сыну страдать за излишне высокопоставленного отца.
– Ох, бе-е-дне-е-ньки-и-й Дра-а-ко, – запричитала Молли. Ей сейчас подходил любой повод, чтобы всплакнуть.

…Когда Директор и Снейп проделывали путь пешком от задворок Хогсмида к школе, Альбус тихо, как будто их мог кто-то подслушать, поведал профессору историю покушения на невинность Поттера, да кем – товарищем по спальне! Северус, как всегда, умолчал о подобных всплесках гормональной активности "змеек" и сокрушённо вздохнул:
– Ну почему бы мистеру Поттеру не завести себе подружку? О, нет, Директор, только для вида – я давно понял, что будущему Герою по нраву старшекурсники, только он слишком робок, чтобы подойти и хоть слово сказать. Не знаю, что с этим и поделать, многоуважаемый Альбус.
– А Вы ему, Герою-то нашему, помогите.
– Это как ещё?!
– Ну, познакомьте его с кем-нибудь из тех, кто постарше, хотя, нет, что это я! Он должен хранить невинность до финального поединка с Воландемортом. Тогда у него, Гарри, будет значительное преимущество перед любым из Тёмных Лордов, появившихся перед Героем – нерастраченное, сконцентрированное либидо.
– А если Воландеморт дождётся, скажем, тридцатилетия мистера Поттера?
– Что ж, такова судьба Героя…

…Том с Девоном вышли из разгромленного заклинаниями, к счастью, не попавшими в цель, и эалитого кровью кабинета, мерным шагом прошли мимо охранников при входе в Министерство, их даже не попросили забрать обратно "отобранные" на входе волшебные палочки, и вышли из здания.
– Пойдём – я покажу тебе удивительное, умиротворяющее место в маглесе. И пусть мы в мантиях – магглы решат, что мы – ряженые, я уже проверял. В одиночестве, в самом начале лета…
– Я думаю – пусть моя дублирующая палочка переночует в Министерстве, – сказал шутливо Девон.
Ведь со своей основной, "рабочей" палочкой он не расставался даже ночью в своём поместье – он спал, запустив руку с уже рефлекторно зажатой в ней волшебной палочкой под подушку, с самого детства, а палочка эта появилась у него не в одиннадцать, как дублирующая, а в восемь лет, с тех самых пор, как Девон научился разделять и подавлять детские неконтролируемые вспышки магии и переводить их целенаправленно через палочку в первые, простейшие, но казавшиеся тогда такими сложными, заклинания.
Они аппарировали неподалёку от парка посреди автостоянки. Девон впервые рассматривал пучеглазые маггловские средства передвижения так близко.
– Пошли, Девон, насмотришься ещё.
Девон с удовольствием покинул лежбище монстров.
– Девон, а ты поцелуешь меня на глазах у скопища магглов, встав на одно колено?
– Конечно. Я сделал бы и большее, если бы ты позволил.
– Например? Да, мы уже пришли, и скамейка свободна. Садись. Сначала расскажи, что ещё ты бы сделал, а то я сгораю от любопытства.
– Я бы встал перед твоими раздвинутым ногами на колени…
– На оба?
– Да, – выдохнул Девон. – Освободил бы твой член и взял бы его в рот.
– Вот как? А разве это не противно и не противоестественно – держать чужой член во рту? – заинтригованно спросил Том.
– Для меня посасывать, медленно, так, чтобы ты стонал, извивался и хотел бы большего – конечно, не противно, напротив…
– Но с чего я должен корчиться, как червяк, и о чём-то просить?
– Потому, что это о-очень возбуждает.
– Но слушать тошно. Ладно, забудем об этом. Теперь вставай на колено и целуй меня в губы. Я наклонюсь к тебе. – вежливо пообещал ван Реддл.
Но у лорда Забини был собственный план по совращению неопытного молодого человека, и он решился реализовать его прямо здесь, среди магглов.
Девон, как и было обещано, опёрся о колено и, самозабвенно, как казалось Тому, целуясь, незаметно расстёгивал пуговицы на брюках Тёмного Лорда, потом обнял Тома за шею, как бы в порыве страсти, на самом же деле, согревая друг о друга ладони, разжал руки и, посасывая нижнюю губу Повелителя, тёплыми руками достал из трусов его член, заметно эрегированный – "Вот как мы уже научились целоваться!" – с нежностью подумал Девон, и вдруг, склонив голову, вобрал член в рот целиком. Член напрягся, а Забини, посмотрев вверх, увидел испуганные– да! – глаза Господина, сейчас просто Тома ван Реддла – парня, совершенно ничего не знающего о любви, но не отталкивающего, слава Мерлину и всем божествам любви, а, наоборот, подавшегося всем телом вперёд – ближе к этому медленно и нежно посасывающему, проводящему языком по замысловатому узору – и где только Девон видит его! – рту – источнику неведомого прежде удовольствия, вновь заглатывающему пенис до яичек, ласкающему и их руками и языком, сосущему всё быстрее – туда-сюда – Боже! Что это со мной?! – это так не похоже на мастурбацию! – нет, он меня с ума сведёт этим горячим ртом, скользкой глоткой, гибким, шероховатым языком…
– Де-вон, пе-рес-тань, я же не сдер-жусь!
Девон прекратил посасывать, ожидая, что Том сейчас кончит ему в рот, но…
– Про-шу  – е-щё, – раздался такой любезный слуху стон молодого Повелителя.
И Девон продолжил до тех пор, пока Том не схватился за пенис и не вырвал его изо рта приготовившегося испить благословенную жидкость лорда Забини. Из пениса пролилась пульсирующая струйка семени на усыпанную красным измельчённым гравием землю.
– Evanesco, – в сердцах сказал Девон, расстроившись, что Том не дал испить амброзии его естества. Но генеральный план был осуществлён – теперь его любовник знает, что есть вещи, более приятные и доставляющие, в отличие от поцелуев, оргазм. Вот только теперь у Девона поубавилось уверенности в том, кто из них двоих будет сверху, когда пробьёт час. А в том, что это время наступит даже с таким строптивцем и воспитанным неизвестно, в каком монастыре, у Забини не было.

– Ах вы, педики грёбанные! – раздался мужской хрипловатый голос. – Лижетесь тут, а здесь же и женщины, и дети малые. Марш за мной! – продолжил, как понял Том, полисмен.
Забини аккуратно застегнул все пуговицы на брюках Тома, после чего сказал мягко:
– Драгоценный Вы наш, мы никуда с Вами не пойдём, а Вы лучше ступайте дальше, куда и шли.
– А я за вами и шёл. Одна из леди, гуляющих здесь с ребёнком, заметила, что его внимание – крохи! – занято парочкой молодых людей. Когда же леди посмотрела на вас, ей чуть дурно не сделалось, но она, – голос полисмена словно лоснился от удовольствия, – нашла в себе силы позвонить в полицейский участок, а вам обоим теперь светит заплатить дамочке за моральный ущерб кругленькую сумму, да отсидеть по полгода, раздельно, вестимо, в тюрьме.
А ну, сказал – марш за мной. Никуда вы не денетесь – в случае чего у меня табельное оружие есть, могу и поранить, скажу – при попытке к бегству. Всё равно мне да свидетельнице поверят, а не вам, гнойным пидорам. Вот я вас щас, – полисмен достал наручники, поблескивающие в лучах солнца, и пристегнул лорда Забини за левую руку к себе. А ты, красавчик, и сам пойдёшь за своим сердешным.
Тёмный Лорд, как и Девон, ни слова не проронили во время монолога полисмена. И только увидев наручник на руке Забини, Господин не на шутку рассердился, вытащил волшебную палочку, направил её на наручник Девона и произнёс стандартное:
– Reducto,- но наручник, почему-то, не сломался.
Полисмен уже потащил за собой Девона, как с пальцев Тома сорвалась красная вспышка, и оглушённый страж порядка упал, сломался и наручник. Девон оказался свободен.
– Почему ты сам не оглушил его?
– Я почувствовал металл наручника, и тотчас вся моя магия покинула меня, уж не знаю, почему. Иначе, конечно, я освободился бы сам. Это счастье, что он не сковал нас обоих – ни у меня, ни у тебя нет маггловских удостоверений лич… О, уже бегут – шестеро. Будем оглушать или аппарируем, Том?
– Последнее. Не люблю маггловских полисменов.
И они аппарировали в Мерримейлз-Холл, в гостиную дома.

…Мерримейлз-Холл представлял из себя барочное большое трёхэтажное здание, которое со времени постройки лишь подновляли, не достраивая ничего, кроме ампирных флигелей для служб и большой конюшни, как с обычными чистокровными английскими верховыми, так и с пегасами. Для содержания тестралов подходила общая конюшня, но отгороженная от основной и с отдельным входом.
Семейство Забини ещё со средневековья славилось статями всех трёх видов непарнокопытных и имело от их разведения большую прибыль. Собственно, вплоть до семнадцатого века процветание рода основывалось на тех или иных лошадях, объезженных или пасущихся на свободе в табунах зелёного, тёплого Южного Уэльса.
Забини происходили из валлийцев, отсюда и не английская фамилия, трансформировавшаяся из "ззах`бэнг`" – "идущий впереди". Так валлийцы называли воинов, идущих в сражение вслед за князем – первыми. Валлийцы ещё со времён Мерлина и Морганы имели кожаные, со вкраплениями металла, доспехи, делились на конницу и пехотинцев, были чрезвычайно воинственными, а князьями у них были маги стихий, равно, как друидами – маги стихии Земли и всего на ней произрастающего.
Потому-то, из-за своего строго воинского понятия чести, валлийцев удалось "заманить" в состав Англии только известным обманом с наследником английского короля Эдуарда Первого, предоставившим валлийским князьям своего новорожденного в Карнарвоне – на земле Уэльса – сына, разумеется, "не знающего ни слова по-английски".

… Всё это Том уже знал из рассказов любовника и, по-своему, эта история позабавила и заинтересовала его, но сегодняшнее событие в маггловском парке оставило в его душе и теле неизгладимый след. О, как бы он хотел выплеснуться в глотку любовника, но понимал сам, что, окажись он на месте Девона в таком случае, его бы тут же вывернуло наизнанку. Он, Том, вообще бы не взял в рот член даже любимого Девона, но ван Реддл видел, как тому нравится проказничать с его пенисом, да и удовольствие, которое он испытал от развратнейшей ласки любовника, всё ещё будоражило кровь и плоть. Да, Тому хотелось бы ещё хотя бы один разик испробовать и оценить, поставив блок на эмоции, эту ласку, понять её рассудком. Но как сказать об этом Забини? Во всём, что касалось даже поцелуев, Том не был инициатором – он только жадно отвечал на расточаемые ласки, впитывая их, как губка. Только сегодня, после удачной "охоты" на ненавистных фениксовцев, он позволил себе попросить Девона в шутливой, конечно же, форме, исполнить его давнишнюю сексуальную мечту – поставить Девона на одно колено и целоваться с ним в парке под Дизиллюминационными чарами. Вот только чары наложить не успел потому, что произошло нечто значительно более личное, интимное, о чём Том и не догадывался даже… Хватит, а то "дружок" опять поднимает голову.
– Нужно пойти под холодный душ. А где, кстати, Девон?
– Девон! Дев-о-о-н!
– Том, я в душе, но уже выхожу!
Прошло две минуты, и из ванной появился, в клубах пара, любовник в одном полотенце на бёдрах.
– Сними его, – внезапно потребовал ван Реддл.
– Что, Том? Полотенце? Пожалуйста! – и он отбросил его на пол. Член Девона был достаточно тонким и длинным.
– Одевайся, Девон.
– Так ты просто удовлетворил любопытство и ничего большего этот стриптиз за собой не повлечёт?
Том почувcтвовал, как его собственный член набух и причиняет уже ощутимую боль.
– Я в душ, быстро!

… В это время Гарри пропалывал клумбу тёти Петунии и мечтал о Томе.
– Интересно, какой у него? Уж наверняка больше, чем мой стручок! А что было бы, ведь сегодня я засунул один палец… туда, а Невилл говорит: "Надо три". Ну, не знаю, по крайней мере, больно не было, а то Невилл говорит: "Сначала всегда больно". Вот только после этого пальца срать захотелось не по-детски, а дядя меня ещё не отпер – пришлось маяться, держась то за живот, то за жопу. А что же будет, когда я два пальца засуну – обосрусь, что ли, сразу? И почему… они не обсираются? А зря всё-таки Шеймуса не отчислили, хотя и перевели в другую спальню. Захочет повторить – так проберётся и вставит, а я, между прочим, в отличие от того же Невилла, не растянут, как он выражается, ну не готов, чтобы мне вставили, и всё такое. Но у меня ещё есть впереди время – два года-то обещанные истекут только следующим летом. А за такое время научусь я себе три пальца засовывать, да ещё и не обсираться при этом.
– Негодный мальчишка! Ты только что вырвал ромашку вместо вон того лопуха! Да как ты вообще сумел так запустить мою клумбу! Дела у тебя были, говоришь?! А у кого их нет-то в этом доме?! У Дадли?! Ах ты, паршивец! Остаёшься без обеда и ужина, понял?!
Тётя Петунья ещё долго шипела на Гарри, пока он не проговорил на парселтанге, а звучало это для неподготовленного уха просто ужасающе:
– Ты, змея-не-умеющая-ловить-мышей! Ты, не способная питаться! Умолкни, да пропадёт вся твоя кладка!
Это были сaмые ужасные оскорбления на языке змей, и Гарри, довольный, поспешил, бросив клумбу, в ванную на второй этаж – отмывать руки, а особенно три заветных пальца, струёй тёплой воды, умылся сам и царственно проследовал в свою комнату. Там открыл окно, впустил Хедвиг, а сам закурил стыренную у Дадли из заначки сигарету.

Глава 7.

Начался учебный год, и Дамблдору пришлось попотеть, набирая новый персонал для обучения студентов. Единственным доверенным магом, кроме Снейпа, стал, конечно же новый преподаватель ЗОТИ Аурор-орденец Капий Уилкинз, остальные подобранные профессора были или же казались абсолютно поддерживающими правящий режим. На прежних местах остались Помона Спраут, Вербия Синистра, Северус Снейп, Рубеус Хагрид, да преподаватель Маггловедения Плиниус Чарс. Нагрузка слизеринского декана была слишком велика, чтобы делать его ещё и заместителем Директора, но иного выхода не оставалось – теперь Снейп по-прежнему вёл Зельеварение, был деканом Дома Слизерин, шпионом в Ближнем Круге у возрождённого Воландеморта, должен был начать подготовку Гарри по боевой магии (Директор даже дал добро на изучение Тёмных Искусств, естественно, избирательно, по усмотрению самого Северуса) и стать заместителем Дамблдора. И проделывать всё это, включая и  короткий, хотя бы четырехчасовой сон, безо всякого Хроноворота (в этом счастье зельевару отказали), уложившись, как и все, в двадцать четыре часа.
Дамблдор представил новых преподавателей, на что ушло добрых сорок минут, объявил о своём новом заместителе, что не вызвало таких сокрушительных аплодисментов, как представление нового профессора ЗОТИ – настоящего, уцелевшего в неравных боях Аурора, хотя Северус и не ожидал оваций по поводу собственной персоны.
Затем старый волшебник, сияя голубыми глазами, объявил о Тремудром Турнире, для которого Хогвартс по большому блату в Международной Ассамблее магов был избран престижным местом проведения.

После праздничного ужина вместе с делегациями от французского Бобатона с несерьёзным названием и северного брутального Дурмстранга профессор Снейп привычно подозвал к себе мистера Поттера и отправился с ним в личные комнаты, где Гарри за прошедший год доверительных отношений с профессором бывал не раз, болтая обо всём на свете.
Профессор предложил Гарри сесть, на этот раз, не верхом на стул, а в кресло, сам же уселся в другое и без особых предисловий пересказал подростку Пророчество. Потом жестом подозвал к себе бокал с зонтиком, соломинкой и шоколадно-сливочным ликёром и передал всё это великолепие Гарри. Тот автоматически принял предложенное удовольствие, но не удосужился даже попробовать такой изыск, над приданием которому вкуса, близкого к натуральному, но неизвестному в точности Снейпу, предпочитавшему менее сладкие, но более высокоградусные напитки, пришлось работать пол-дня.
– Попробуйте, Гарри, это, должно быть, очень вкусно, да и Ваше напряжение снимет как рукой.
В этом ликёре больше градусов, чем к сливочном пиве, которое, как Вы сами рассказывали, Вам приносила под мантией мисс Грейнджер.
Гарри попробовал – было неимоверно вкусно и… тягуче. Он высосал ещё немного ликёра через трубочку, а потом представил себе, что вот так и никак иначе надо будет пососать… Ему.
– О ком Вы думаете столь непристойно, мистер Поттер?
– Ах да, я имею дело с чтецом мыслей, совсем как… нет, нельзя.
– Вы стесняетесь меня, Гарри? Вынужден сообщить Вам окончательное решение Директора – Вы должны сохранять невинность вплоть до схватки хоть с обоими Тёмными Лордами сразу или пока не будет побеждён последний из них.
– А если погибну я?
– Что ж, умрёте девственником, и это, поверьте, не так уж страшно.
– Вы судите по себе, профессор Снейп, сэр? – улыбнулся, кажется, впервые за весь вечер в подземельях, Гарри.
Ведь по всей школе ходили постоянно подпитываемые кем-то слухи о том, что дама сердца профессора – полоумная ведьма, и все верящие в это были в корне правы. И вправду, не сравнимой ни с одной женщиной по пламенному темпераменту, которым обладал и Снейп, была именно Бэлла, а не её тусклая тень – Нарцисса, которая пару раз просила мужа свести её с зельеваром, но уже к середине ночи начинала терять сознание от пламенных ласк профессора. Разумеется, такая слабонервная женщина уж никоим образом не подходила Северусу, но, чтобы не оскорбить самого министра магии отказом… а-а, ладно, одну ещё ночь без Бэллы можно было и перетерпеть.
– Нет, я сужу не по себе – у меня есть прекрасная, хоть и немного тронутая умом, леди. И мы с ней составляем превосходный дуэт – моего разума хватило бы и на двух женщин, вот только вторую не спасёт и…
– Что, профессор Снейп, сэр?
– Ничего – я оговорился. А мы лучше отправимся к портрету Полной Леди, я Вас провожу – после отбоя прошло уже часа два, и у Вас слипаются глаза. О, я знаю – первый день в Хогвартсе такой хлопотливый. О Пророчестве захотите подумать – останьтесь завтра после моего урока, и мы договоримся о встрече.
Они вышли из покоев Снейпа и направились к гриффиндорской башне. По дороге, холодно раскланявшись с мистером Филчем, профессор быстро заговорил:
– Боюсь быть неправильно понятым Вами, Гарри, но, во-первых, это – Вам – Антипохмельное зелье, пить утром, не дожидаясь симптомов похмелья. Во-вторых же, не советую Вам обращаться к Директору с расспросами о Пророчестве, будь оно неладно. Он всю компетенцию по этому вопросу передал мне. Не верите – спросите его хоть раз о чём-то, касающемся этой темы. Теперь до завтра – увидимся на занятии.
Гарри ещё несколько раз обсуждал тему Пророчества в разговорах с профессором Зельеварения, но она быстро прискучила Поттеру – он решил, что раз уж умирать, так Воландеморта, того, старого, убийцу магглов и "грязнокровок", мучителя, желавшего убить его, Гарри, убийцу родителей, наконец, и жаждавшего завладеть всем волшебным миром, захватит с собой. Герой сразится с Монстром, и Свет победит Тьму! Так думал Гарри, набравшись столь возвышенных мыслей из старых комиксов Дадли.

А вот профессор Снейп нашёл, копаясь в мозгах гриффиндорца, когда он опять мечтал не о сражении с Монстром, а о каком-то старомодно одетом и причёсанном парне с красивыми чертами лица и значительным проблеском интеллекта в карих миндалевидных глазах, натыкался каждый раз на препятствие, мешающее ему рассмотреть место и обстоятельства встречи и прочесть… имя незнакомца. В одну из последних попыток вызнать больше о кареглазом красавце, покорившем сердце подростка, Северус наткнулся на неприметную… ментальную бомбу, из-за которой из разума Поттера без опасения за его жизнь нельзя было даже достать воспоминание, чтобы положить его в думосбор. Кто-то продумал далеко идущую махинацию – скорее, Воландеморт собственной персоной. Он же, в конце концов, злодей… Но при помещении ментальной бомбы в мозг жертвы нужен зрительный непрерывный контакт! Значит, тот прекрасный ангел из воспоминаний Гарри и есть Том.
– О, боги и Мерлин всеблагой! Какой же я дурак! – в ярости на свою тупость воскликнул профессор прямо во время занятия с третьим курсом Хаффлпафф – Рэйвенкло, отчего первые даже не пошевелились, а вторые задумались всего лишь на полминуты – за зельем нужно следить постоянно! – Ну, конечно же, одежда меняет человека, но, чтобы вот так не разглядеть в худощавом красивом парне с запоминающимися чертами лица Тёмного Лорда?! Северус почувствовал, как заливается краской стыда. Где же Гарри с Томом могли встретиться? И ведь не спросишь же.
– Знаю я эти ментальные бомбы, – проворчал Снейп, будучи уже в одиночестве. – Если бы Гарри владел Окклюменцией и Легиллеменцией, вот, хотя бы, как я, Том мог установить бомбу в очищенную от воспоминаний ячейку, и ничего бы не случилось, расспроси я мистера Поттера поподробней о месте и условиях той встречи. Но это только "если бы". У меня не останется сил, да и у Гарри тоже, на занятия этими науками, значит, будем считать, что Лорда в мозгу у мальчишки я и не видывал…

…Том созвал верных, из которых особо выделял Ближний Круг – ни одной поистине лояльной фигуры, хотя работают исправно, и новобранцев, посвящённых в своё время Бэллой некоему бесплотному невидимому духу и потому преданных, все как один, Тому – живому, красивому Тёмному Лорду. Остальное – серая, безликая масса, которой можно пожертвовать ради уничтожения оставшихся орденцев.
Молодёжь боготворила ван Реддла, а вот эти, серые – с ними надо поговорить отдельно, может, даже одарить, хотя нет, не подобает Тёмному Лорду одаривать деньгами своих верных. А вот насколько они верны, покажет предстоящее сражение с малочисленными орденцами. Том чувствовал утечку информации из Ближнего Круга в Орден, что и позволяло последнему хоть как-то существовать, поэтому решил под страхом смертных пыток о неразглашении предстоящей беседы поговорить со Средним Кругом, не ставя в известность ближайших подлых изменников.
– О, мои верные! Да послужат нам все божества войны и мести! – так он начал обращение к необласканным вниманием Господина "середнячкам", потом ван Реддл долго говорил об искоренении заразы, имея в виду фениксовцев. Том был харизматичным лидером, и вот уже вся "серая" масса, волшебников этак двадцать-тридцать, зашевелилась, раздались возгласы:
– Эх, скорее бы уже жареного феникса на стол Господину подать!
– Да! Пора, братцы, на негодников этих во главе со старым маразматиком подняться!
– Эх! Пора!.. Да, пора бы уже со всеми этими старыми пердунами рассчитаться! – и тому подобные выкрики, поддерживаемые свистом, улюлюканьем, да попросту, хохотом, столь жестоким, что самому ван Реддлу не хотелось бы ближайшей ночью, на которую они на пару с Забини наметили штурм "цитадели", а на самом деле, ветхого старинного дома.
Того самого дома, который именно завтра днём переходил по завещанию матери-вдовы к Бэлле, то есть к Руди, а значит, наверняка и окончательно к Бэлле.
В последнюю ночь перед передачей по завещанию дом начинал жить собственной жизнью, изо всех сил "прихорашиваясь", чтобы понравиться новому владельцу, вышвыривая вон беззащитных орденцев – одного за другим, избавляясь, таким образом, от непрошеных гостей, как от бездушного хлама.
Фениксовцы даже не успели понять, как оказались вне пределов уютной кухни, где они коротали ночь за разрабатыванием планов, по иронии судьбы, вербовки шпионов из Среднего Круга, с лёгкой подачи Снейпа, рассказавшего им о целой значительной группе обойдённых вниманием Воландеморта Пожирателей-изгоев.
Орденцы оказались под перекрёстным огнём Авад, правда, достаточно слабеньких, чтобы кого-то действительно убить, но в Дамблдора попали. Действие зелёного луча оказалось похожим на сногсшибатель, и Северус, успев уложить пяток нападавших настоящей Авадой и увидев могучего Хагрида, размахивавшего своим розовым зонтиком, аппарировал с почти бездыханным старцем в "Три метлы", где и оставлась сегодняшней ночью единственная фениксовка – мадам Росмерта.
– Ой, вей-мир, что случилось?! Ой, Альбус, хто жеж енто Вас так?
– Пожиратели, дорогуша, – Снейп был невоэмутим, впрочем, как и всегда на людях.
К таковым не относились только Альбус, Бэллатрикс и мистер Поттер.
– Скоро и остальные подтянутся, – также спокойно добавил он. – Ведь сегодня место экстренной аппарации у Вас, мадам.            

Время шло, но появились только принятые в Орден в начале сентября любвеобильные друг к другу близнецы с остолбеневшей Молли на руках. Ожидавшихся раненых решили укладывать на сдвинутых столиках, скинув с них скатерти и задёрнув шторы в витринах, чтобы кто чего не углядел лишнего.        
Но помощь раненой не потребовалась - Молли была мертва. Путаясь и перебивая друг друга, с побелевшими лицами, Фред и Джордж говорили что-то о смертельных проклятиях, которыми сам Тот-Кого-Нельзя-Называть на пару с другим молодым волшебником поражал и обездвиженных орденцев, и своих сторонников, оказавшихся неспособными применить Аваду в полную силу… Так что, если кто-то и ушёл живым, то должен был попасть в "Три метлы", а они вот притащили матушку, в которую попал Сам или этот его… Близнецы, не стыдясь своих чувств, обнялись и заплакали.
Альбус постепенно приходил в себя после "неправильной" Авады, смахиваюшей на Stupefy, как оказалось, только внешне, а в его преклонные годы было несладко получить даже простой сногсшибатель, а не нечто с какой-то неясной "начинкой".
– Се-ве-рус, где ты? – прохрипел он.
– Здесь, рядом с Вами, Альбус, но я думаю, пока достаточно будет сказать, что не только меня, но и весь Ближний Круг не не оповестили о предстоящем. Фред и Джордж, да, к счастью они выжили, – Снейп решил не перегружать сейчас и без того слабого Директора чужой болью, – рассказали, что на площади Гриммо появился сам Том со своим любовником, а у них-то Авады, не в пример той серости, которую они послали против нас, настоящие и… ещё никто не вернулся, хотя юноши и говорили, что Воландеморт лично с лордом Забини, они ж голубки у нас, перебили всех Пожирателей, не сумевших убить Вас, многоуважаемый Альбус. Сейчас мы, как и полагается, у мадам Росмерты, вот только Поппи придётся вызвать сюда, к Вам, да я мальчишек пошлю – не беспокойтесь, сам с Вами побуду.
– Спа-си-бо, маль-чик мой. Ты же спас меня, Се-ве…
– Вам вредно много говорить, Альбус, дорогой.
– Не-ет, ты не сказал… мне… об осталь… ных.
– Не думаю нужным заводить этот разговор сейчас, господин Директор. Вам надо поспать, ну или, хотя бы полежать молча с закрытыми глазами.
Вскоре утомлённый разговором Дамблдор заснул.
А Северус, одолжив у мадам Росмерты метлу, долетел до самого антиаппарационного барьера Хогвартса и отправился в свои подземелья.
–Ну неужели это крах? И нас всех перебил, как мух, проклятый Том? Почему мы очутились на улице даже без палочек… без палочек. Теперь Том опознает меня по палочке, так что кожу отодрать с предплечья, всё же, надо. Не так сильно Зов метки чувствоваться будет, а ведь он последует уже скоро – надо же будет Тому похвастаться перед соратниками! А мне теперь туда нельзя… А как же мы с Бэллой?! Да знаю, сама бы с меня живого кожу содрала, если бы узнала, кто я на самом деле и каких идеалов придерживаюсь. В конце концов, это был всего лишь секс, правда, феерический, но обойдусь я и без Бэллы, и без званых обедов, которые закатывает Люциус… Стоп. Люциус – министр и, значит, если Дамблдор умрёт сейчас там, у Росмерты, мне каюк – в школу придёт новый Директор – его ставленник и… прощай, да помучься подольше перед смертью, Северус… А-а, вот она – настойка живопырника на чабреце и мохноножке, – Снейп бережно взял фиальчик, обмотал его платком и собрался уже возвращаться, успев положить драгоценное зелье во внутренний карман мантии, как вдруг даже не меткой, а всей левой рукой ощутил Зов.
Мучаясь от злой боли, Снейп всё же доставил зелье, не имевшее аналогов ни в одной европейской стране, и влил его здоровой рукой в рот уже проснувшегося Альбуса, который выглядел ещё хуже, чем сразу после аппарации.
– Что это, маль… чик мой? Я чувствую себя лучше, да, лучше!
– Это "Глоток славы" – рабочее название. Я подразумевал свою славу как лучшего зельевара Европы, но теперь зелье будет называться "Глоток Дамблдора", так эффектнее.
Внезапно Северус посерьёзнел и сказал:
– Меня вызывает Том, но я не должен больше попадаться ему на глаза.
Снейп выдержал паузу, пережидая судорогу невероятной боли в отмеченной руке, но даже не скривился.
– Боюсь, я больше не пригоден на роль шпиона и должен буду скрываться где-нибудь в скалах Северной Шотландии, пока гнев Тома не утихнет, и гонцы Министерства не перестанут ловить меня по всей Британии.
Видя, что Дамблдор не понимает его рассуждения, Северус нетерпеливо (пришла ещё волна боли) пояснил:
– Моя палочка осталась там, на Гриммо, а Тёмный Лорд знает палочки своих (опять боль, да какая!) ближайших соратников наизусть.
– Что ж, значит так тому и быть, – нахмурившись, сказал Директор. – Впрочем, Ордена-то тоже больше нет, значит, не для кого и шпионить. А пока я остаюсь Директором Хогвартса, в нём тебе никто не посмеет угрожать.
– Успокойся, Северус, – Альбус с дедовской заботой провёл ладонью по левой руке Снейпа.
Тот так и дёрнулся.
– Тебе… так больно, что же ты не сказал раньше?
– Пройду на кухню к мадам Росмерте, – внезапно сказал профессор. – Поищу что-нибудь острое.
Зайдя на кухню, разоблачённый, но не прощённый ван Реддлом за измену, шпион выгнал мадам Росмерту "присмотреть за Директором", а сам начал методично обводить острым ножом квадрат кожи с воспалённой меткой посредине…

…Прибывшие на Зов Господина верные получили по именному Круциатусу Тёмного Лорда просто так, потому, что Северус на самом деле оказался шпионом и орденцем, и Повелитель искренне не понимал, как этот негодяй ещё не валяется в ногах, в страшных муках прося о столь желанной смерти. Том несколько раз усиливал Зов предателю – "Верно, он сошёл с ума от боли",– думал он в гневе. – "Что ж, безумие – вовсе не плохая пытка на всю жизнь", – усмехнулся он так злобно и холодно, что верные поёжились. В Круг вывели рыдающую от потери ненаглядного любовника Бэллу, и Господин дал приказ остальным не сдерживаться в проклятиях касаемо подстилки шпиона. Том, как и в случае со страшными проклятиями и насилием, применёнными в своё время к Эйвери, вышел из пыточной залы, оставив вместо себя Девона. Он скажет Лорду, когда добивать жертву "застоявшихся" без настоящих развлечений Пожирателей. Том так и не научился хладнокровно смотреть, как живая, нетронутая проклятиями плоть жертвы превращается в кровоточащий безвольный, воняющий палёным, кусок мяса. Да и не устраивал ван Реддл таких "развлечений" – он считал себя выше этого, вот применить Круциатус и Аваду можно, это – благородные проклятья, а истязать жертву, сладострастно любуясь и подпитываясь её муками – увольте. И сам не любил, и верным запретил, но теперь настала пора настоящей охоты на изменника. Это меняло всё.
Вот появился Девон, бледнее, чем обычно, успел сказать: "Всё…", и его вырвало несколькими болезненными позывами, желчью. Том вскинул повыше голову, вдохнул воздуха, вошёл и, не глядя, запустил куда-то вперёд себя и вниз Аваду. Раздался стук тела – такого не должно быть, истерзанная плоть должна валяться у ног. Том взглянул перед собой и увидел распростёртое тело Мальчибера.
– Он тоже предатель и имел тайную связь с Бэллой, кстати, где она?! – старательно сохраняя холодность и присутствие духа, спросил Тёмный Лорд.
– Мы перестарались, Господин. Она сдохла. Её добил как раз он,– сказал Крэбб, указав рукой на мёртвое тело.
– "Понятно – валят на мертвеца, но не всё ли мне равно?"
– Где останки Бэллы?! – взревел, всегда такой холодный и надменный, Повелитель.
– Вот они – у Ваших ног, – промямлил женоубийца Родольфус.
Перед ногами Лорда лежало нечто – какой-то комок без головы и конечностей, сморщенный, как печёное яблоко.
– Все верные могут пройти в пиршественную залу. Я доволен вами.
И Том вышел спокойным, размеренным шагом, упав прямо на руки Девону.
– Пойдём скорее, пока они не увидели ме…
Тёмный Лорд – воплощение жестоковыйности магического мира Британии, банально потерял сознание от вида результатов дел своих подчинённых. Девон перебросил Тома через плечо и почти бегом вылетел из пиршественной залы, откуда уже доносились оживлённые голоса верных, спешащих насладиться пиршеством – ведь теперь им есть, о чём поговорить – плавно перейдущим в оргию. Теперь в среде Пожирателей осталась всего одна дама, которую будут выигрывать на магических дуэлях пьяные маги на потеху Люциусу. Он просто не любил Нарциссу, а воспринимал её как рабыню, игрушку, которую можно удачно временно обменять на что-то или кого-то более полезного, чем эта бледная немочь…

…Девон аппарировал с пришедшим в себя и отчаянно брыкавшимся Томом, опустил его прямо в мантии на постель, а сам лёг рядом, успокаивая любовника, водя подушечками пальцев по крыльям носа, абрису губ, бровям, высокому лбу, нежно целуя в уголки прекрасных глаз, выпивая выступавшие капельки слёз.
– Тсс, знаю – они обидели нас с тобой нарочно, но я рад был остаться вместо тебя – твоё милосердие не выдержало бы такого насилия. Я принял эту пытку на себя ради тебя, возлюбленный.
Слово прозвучало впервые за всё время их отношений и потому вызвало у ван Реддла незамедлительную эрекцию. Том весь напрягся, как пружина:
– Ты назвал меня возлюбленным? Это правда? – сейчас Том ван Реддл казался ребёнком, которому подарили давно желанную игрушку.
– Правда, и я готов повторять это слово как мантру, по тысяче раз в день. Если ты этого хочешь.
– Понимаешь, я хочу, очень хочу, – торопливо пробормотал Том. – Но мне сейчас нужно срочно под холодный душ. Ну смыть с себя всю… ту грязь.
– Хочешь, я пойду с тобой?
– О, нет, нет, нет, что ты делаешь, Девон?! Пусти! Пусти – это приказ! – повелевающий тон в голосе Тёмного Лорда вновь проснулся в таком беззащитном несколько секунд назад теле, когда Девон ощупывал набухший член Тома и успел расстегнуть две из четырёх пуговиц на его брюках.
– Я и-ду в душ, – не терпящим возражения голосом сказал поднимающийся с постели Том. – В холодный, и мне наплевать, Девон, что ты думаешь обо мне как о мазохисте. Выйду и продолжу звать Снейпа.
Том не кончил под душем с именем любовника, как ожидал лорд Забини, наоборот, он вышел совершенно спокойным, переодетый в банный халат, под которым, как догадывался Девон, ничего не было.            
– Могу ли я попросить у тебя выполнить лишь одно моё разумное, подчёркиваю, пожелание, Том, возлюбленный? – практически промурлыкал в ухо своему целомудренному партнёру Забини, подошедший и приобнявший слегка Тома со спины.
– Говори, и если твоё желание совпадёт с моим, то пусть будет по твоему. Только не предлагай мне больше таких грязных игр, как в том парке, вот и все мои пожелания, Девон. Так я слушаю тебя, говори.
У Забини внутри всё всколыхнулось, когда Тёмный Лорд, как так и не взятая приступом крепость, назвал тот знаменательный оральный секс в парке, полном магглов, "грязными играми", ведь Тому же понравилось, он, Девон, чувствовал это!
– Да, тогда (ударение) мне понравилось, но я был немного не в себе после вспышки магии стихий. Но ты ведь не об этом хотел мне исказать а о том, чтобы я…
– Да, чтобы ты перестал мучать его, он же – мой недавний декан, прекрасный волшебник, он не мог предать тебя, мой Господин.
– Но палочка…
– Да, кто-то из орденцев выбил у него волшебную палочку, после чего профессор Снейп вынужден, понимаешь, иначе бы его убили не те, так другие… Так вот, он вынужден был аппарировать с кем-то из оставшихся в живых орденцев в направлении Хогвартса, куда же ему ещё податься, а ты доставляешь ему неимоверную боль Зовом. И на собрание верных он не явился потому, что знал – в гневе ты беспощаден. Вот, смотри, как он поступил со мной и братом, когда мы… ну, я рассказывал тебе – он был моим первым, сам увидишь.
И Девон предложил Тому воспоминание о мягком выговоре за инцест, между прочим, с первокурсником. Том, хотя и был ещё давно проинформирован Девоном о связи с братом, всё же пребывал в шоке от увиденного и действительно сейчас чаша его личных весов правосудия между местью и прощением заколебалась в сторону последнего.
– Он всегда покрывал все проступки слизеринцев, никогда не назначал "своим" отработок ни у себя, ни у Филча – это наш завхоз, тот ещё садист, никогда не снимал баллов со своего Дома…
– Я всё понял. Профессор Снейп – идеальный декан, и даже если он и шпионил в пользу орденцев, теперь это мало, что значит. Звать я его больше не буду, разве что изредка, для разнообразия, но и принимать как верного, тоже. Пусть его. Так ты получил, что хотел, "мой лорд"? А теперь – целуй меня.

Глава 9.

… Летом, в августе, Гарри пропалывал клумбу тёти Петунии и мечтал о Томе.
– Интересно, какой у него? Уж наверняка больше, чем мой стручок! А что было бы, ведь сегодня я засунул один палец… туда, а Невилл говорит: "Надо три". Ну, не знаю, по крайней мере, больно не было, а то Невилл говорит: "Сначала всегда больно". Вот только после этого пальца срать захотелось не по-детски, а дядя меня ещё не отпер – пришлось маяться, держась то за живот, то за жопу. А что же будет, когда я два пальца засуну – обосрусь, что ли, сразу? И почему… они, другие-то, ну, которые гомики, не обсираются? А зря всё-таки Шеймуса не отчислили, хотя и перевели в другую спальню. Захочет повторить – так проберётся и вставит, а я, между прочим, в отличие от того же Невилла, не растянут, как он выражается, ну не готов, чтобы мне вставили, и всё такое. Но у меня ещё есть впереди время – два года-то обещанные истекут только следующим летом. А за такое время научусь я себе три пальца засовывать, да ещё и не обсираться при этом.
– Негодный мальчишка! Ты только что вырвал ромашку вместо вон того лопуха! Да как ты вообще сумел так запустить мою клумбу! Дела у тебя были, говоришь?! А у кого их нет-то в этом доме?! У Дадли?! Ах ты, паршивец! Остаёшься без обеда и ужина, понял?!
Тётя Петунья ещё долго шипела на Гарри, пока он не проговорил на парселтанге, а звучало это для неподготовленного уха просто ужасающе:
– Ты, змея-не-умеющая-ловить-мышей! Ты, не способная питаться! Умолкни, да пропадёт вся твоя кладка!
Это были самые ужасные оскорбления на языке змей, и Гарри, довольный, поспешил, бросив клумбу, в ванную на второй этаж – отмывать руки, а особенно три заветных пальца, струёй тёплой воды, умылся сам и царственно проследовал в свою комнату. Там открыл окно, впустил Хедвиг, а сам закурил стыренную у Дадли из заначки сигарету.

…Том созвал верных, из которых особо выделял Ближний Круг – ни одной поистине лояльной фигуры, хотя работают исправно, и новобранцев, посвящённых в своё время Бэллой некоему бесплотному невидимому духу и потому преданных, все как один, Тому – живому, красивому Тёмному Лорду. Остальное – серая, безликая масса, которой можно пожертвовать ради уничтожения оставшихся орденцев.
Молодёжь боготворила ван Реддла, а вот эти, серые – с ними надо поговорить отдельно, может, даже одарить, хотя нет, не подобает Тёмному Лорду одаривать деньгами своих верных. А вот насколько они верны, покажет предстоящее сражение с малочисленными орденцами. Том чувствовал утечку информации из Ближнего Круга в Орден, что и позволяло последнему хоть как-то существовать, поэтому решил под страхом смертных пыток о неразглашении предстоящей беседы поговорить со Средним Кругом, не ставя в известность ближайших подлых изменников.
– О, мои верные! Да послужат нам все божества войны и мести! – так он начал обращение к необласканным вниманием Господина "середнячкам", потом ван Реддл долго говорил об искоренении заразы, имея в виду фениксовцев. Том был харизматичным лидером, и вот уже вся "серая" масса, волшебников этак двадцать-тридцать, зашевелилась, раздались возгласы:
– Эх, скорее бы уже жареного феникса на стол Господину подать!
– Да! Пора, братцы, на негодников этих во главе со старым маразматиком подняться!
– Эх! Пора!… Да, пора бы уже со всеми этими старыми пердунами рассчитаться! – и тому подобные выкрики, поддерживаемые свистом, улюлюканьем, да попросту, хохотом, столь жестоким, что самому ван Реддлу не хотелось бы ближайшей ночью оказаться вместе с ними.
На эту ночь они на пару с Забини наметили штурм "цитадели", а на самом деле, ветхого старинного дома. Того самого дома, который именно завтра днём переходил по завещанию матери-вдовы к Бэлле, то есть к Руди, а значит, наверняка и окончательно к Бэлле.
В последнюю ночь перед передачей по завещанию магический дом, по завещанию одного из давно умерших Блэков, начинал жить собственной жизнью, изо всех сил "прихорашиваясь", чтобы понравиться новому владельцу, вышвыривая вон беззащитных орденцев – одного за другим, избавляясь, таким образом, от непрошеных гостей, как от бездушного хлама.
Фениксовцы даже не успели понять, как оказались вне пределов уютной кухни, где они коротали ночь за разрабатыванием планов, по иронии судьбы, вербовки шпионов из Среднего Круга, с лёгкой подачи Снейпа, рассказавшего им о целой значительной группе обойдённых вниманием Воландеморта Пожирателей-изгоев.
Орденцы оказались под перекрёстным огнём Авад, правда, достаточно слабеньких, чтобы кого-то действительно убить, но в крупную фигуру Дамблдора попали. Действие зелёного луча оказалось похожим на сногсшибатель, и Северус, успев уложить пяток нападавших настоящей Авадой и увидев могучего Хагрида, размахивавшего своим розовым зонтиком, аппарировал с почти бездыханным старцем в "Три метлы", где и оставалась сегодняшней ночью единственная фениксовка – мадам Росмерта.
– Ой, вей-мир, что случилось?! Ой, Альбус, хто жеж енто Вас так?
– Пожиратели, дорогуша, – Снейп был невозмутим, впрочем, как и всегда на людях.
К таковым не относились только Альбус, Бэллатрикс и мистер Поттер.     
– Скоро и остальные подтянутся, – также спокойно добавил он. – Ведь сегодня место экстренной аппарации у Вас, мадам.                             

   

Время шло, но появились только принятые в Орден в начале сентября любвеобильные друг к другу близнецы с остолбеневшей Молли на руках. Ожидавшихся раненых решили укладывать на сдвинутых столиках, скинув с них скатерти и задёрнув шторы в витринах, чтобы кто чего не углядел лишнего.                     
Но помощь раненой не потребовалась - Молли была мертва. Путаясь и перебивая друг друга, с побелевшими лицами, Фред и Джордж говорили что-то о смертельных проклятиях, которыми сам Тот-Кого-Нельзя-Называть на пару с другим молодым волшебником поражал и обездвиженных орденцев, и своих сторонников, оказавшихся неспособными применить Аваду в полную силу… Так что, если кто-то и ушёл живым, то должен был попасть в "Три метлы", а они вот притащили матушку, в которую попал Сам или этот его… Близнецы, не стыдясь своих чувств, обнялись и заплакали.
Альбус постепенно приходил в себя после "неправильной" Авады, смахиваюшей на Stupefy, как оказалось, только внешне, а в его преклонные годы было несладко получить даже простой сногсшибатель, а не нечто с какой-то неясной "начинкой".
– Се-ве-рус, где ты? – прохрипел он.
– Здесь, рядом с Вами, Альбус, но я думаю, пока достаточно будет сказать, что не только меня, но и весь Ближний Круг не оповестили о предстоящем. Фред и Джордж, да, к счастью они выжили, – Снейп решил не перегружать сейчас и без того слабого Директора чужой болью, – рассказали, что на площади Гриммо появился сам Том со своим любовником, а у них-то Авады, не в пример той серости, которую они послали против нас, настоящие и… ещё никто не вернулся, хотя юноши и говорили, что Воландеморт лично с лордом Забини, они ж голубки у нас, перебили всех Пожирателей, не сумевших убить Вас, многоуважаемый Альбус. Сейчас мы, как и полагается, у мадам Росмерты, вот только Поппи придётся вызвать сюда, к Вам, да я мальчишек пошлю – не беспокойтесь, сам с Вами побуду.
– Спа-си-бо, маль-чик мой. Ты же спас меня, Се-ве…
– Вам вредно много говорить, Альбус, дорогой.
– Не-ет, ты не сказал… мне… об осталь… ных.
– Не думаю нужным заводить этот разговор сейчас, господин Директор. Вам надо поспать, ну или, хотя бы полежать молча с закрытыми глазами.
Вскоре утомлённый разговором Дамблдор заснул.
А Северус доплёлся до самого барьера Хогвартса и отправился в свои подземелья.
– Ну неужели это крах? И нас всех перебил, как мух, проклятый Том? Почему мы очутились на улице даже без палочек… без палочек. Теперь Том опознает меня по палочке, так что кожу отодрать с предплечья, всё же, надо. Не так сильно Зов метки чувствоваться будет, а ведь он последует уже скоро – надо же будет Тому похвастаться перед соратниками! А мне теперь туда нельзя… А как же мы с Бэллой?! Да знаю, сама бы с меня живого кожу содрала, если бы узнала, кто я на самом деле и каких идеалов придерживаюсь. В конце концов, это был всего лишь секс, правда, феерический, но обойдусь я и без Бэллы, и без званых обедов, которые закатывает Люциус… Стоп. Люциус – министр и, значит, если Дамблдор умрёт сейчас там, у Росмерты, мне каюк – в школу придёт новый Директор – его ставленник и… прощай, да помучься подольше перед смертью, Северус… А-а, вот она – настойка живопырника на чабреце и мохноножке, – Снейп бережно взял фиальчик, обмотал его платком и собрался уже возвращаться, успев положить драгоценное зелье во внутренний карман мантии, как вдруг даже не меткой, а всей левой рукой ощутил Зов.
Мучаясь от злой боли, Снейп всё же доставил зелье, не имевшее аналогов ни в одной европейской стране, и влил его здоровой рукой в рот уже проснувшегося Альбуса, который выглядел ещё хуже, чем сразу после аппарации.
– Что это, маль… чик мой? Я чувствую себя лучше, да, лучше!
– Это "Глоток славы" – рабочее название. Я подразумевал свою славу как лучшего зельевара Европы, но теперь зелье будет называться "Глоток Дамблдора", так эффектнее.
Внезапно Северус посерьёзнел и сказал:
– Меня вызывает Том, но я не должен больше попадаться ему на глаза.
Снейп выдержал паузу, пережидая судорогу невероятной боли в отмеченной руке, но даже не скривился.
– Боюсь, я больше не пригоден на роль шпиона и должен буду скрываться где-нибудь в скалах Северной Шотландии, пока гнев Тома не утихнет, и гонцы Министерства не перестанут ловить меня по всей Британии.
Видя, что Дамблдор не понимает его рассуждения, Северус нетерпеливо (пришла ещё волна боли) пояснил:
– Моя палочка осталась там, на Гриммо, а Тёмный Лорд знает палочки своих (опять боль, да какая!) ближайших соратников, как свою собственную.
– Что ж, значит так тому и быть, – нахмурившись, сказал Директор. – Впрочем, Ордена-то тоже больше нет, значит, не для кого и шпионить. А пока я остаюсь Директором Хогвартса, в нём тебе никто не посмеет угрожать.
– Успокойся, Северус, – Альбус с дедовской заботой провёл ладонью по левой руке Снейпа.
Тот так и дёрнулся.
– Тебе… так больно, что же ты не сказал раньше?
– Пройду на кухню к мадам Росмерте, – внезапно сказал профессор. – Поищу что-нибудь острое.
Зайдя на кухню, разоблачённый, но не прощённый ван Реддлом за измену, шпион выгнал мадам Росмерту "присмотреть за Директором", а сам начал методично обводить острым ножом квадрат кожи с воспалённой меткой посредине…

Начался учебный год, и Дамблдору пришлось попотеть, набирая новый персонал для обучения студентов. Единственным доверенным магом, кроме Снейпа, стал, конечно же новый преподаватель ЗОТИ Аурор-орденец Капий Уилкинз, остальные подобранные профессора были или же казались абсолютно поддерживающими правящий режим. На прежних местах остались Помона Спраут, Вербия Синистра, Северус Снейп, Рубеус Хагрид да преподаватель Маггловедения Плиниус Чарс. Нагрузка слизеринского декана была слишком велика, чтобы делать его ещё и заместителем Директора, но иного выхода не оставалось – теперь Снейп по-прежнему вёл Зельеварение, был деканом Дома Слизерин, шпионом в Ближнем Круге у возрождённого Воландеморта, должен был начать подготовку Гарри по боевой магии (Директор даже дал добро на изучение Тёмных Искусств, естественно, избирательно, по усмотрению самого Северуса) и стать заместителем Дамблдора. И проделывать всё это, включая и  короткий, хотя бы четырехчасовой сон, безо всякого Хроноворота (в этом счастье зельевару отказали), уложившись, как и все другие маги и магглы, в двадцать четыре часа.
Дамблдор представил новых преподавателей, на что ушло добрых сорок минут, объявил о своём новом заместителе, что не вызвало таких сокрушительных аплодисментов, как представление нового профессора ЗОТИ – настоящего, уцелевшего в неравных боях Аурора, хотя Северус и не ожидал оваций по поводу собственной персоны.
Затем старый волшебник, сияя голубыми глазами, объявил о Тремудром Турнире, для которого Хогвартс по большому блату в Международной Ассамблее магов был избран престижным местом проведения.

Дамблдор написал записку с именем Поттера, заколдовал её так, чтобы Кубок не распознал бы возраста будущего Чемпиона, а в его победе Альбус был уверен на все сто и, пользуясь тем, что ему уже давно больше семнадцати, кинул её в Кубок Огня. Довольный, что его никто (кроме Игоря Каркарова) не видел, Директор удалился в свои покои досыпать и видеть во сне, как юный Герой, второй представитель от школы, между прочим, ради чего и была брошена записка, напичканная магией, выигрывает Кубок и с ним в руках, почему-то, побеждает того, "прежнего" Воландеморта, но при этом гибнет множество магов и ведьм. Альбусу не понравился сон, и он перевернулся на другой бок, чтобы увидеть в зеркале Еиналеж свою практически, за исключением брата Аберфорта, потерянную семью – Ариану, мать Кендру, даже отца Персиваля, которого в реальности он особо и не помнил, но во сне знал, что этот счастливый человек, держащий маленькую сестрёнку на руках, и есть отец. Сон был не слишком приятным потому, что навевал воспоминания о том лете, когда погибли мать и сестра, сам же он был слеп от любви к Геллерту. Гриндевальду, конечно.
Каркаров охотился за Снейпом, чтобы показать тому значительно потемневшую и ставшую почти рельефной, метку. Последний отказывал во встречах, занимая время всеми вышеперечисленными множественными обязанностями, кроме, разве что, шпионажа, так как остатки Ордена из-за крайней малочисленности пришлось распустить.
Зов больше почти не мучал Северуса, и было непонятно, кого благодарить за это – самого Снейпа, вырезавшего свою метку и сжёгшего лоскут кожи в обычном, а не магическом, пламени или, всё же, лорда Забини, вовремя замолвившего словечко за любимого декана. Перед определением участников Тремудрого Турнира из Кубка показалась на мгновение четвёртая записка, но она упала обратно и сгорела, однако инцидент с "исчезнувшей" запиской был широко освещён в прессе. Чемпионами школ стали Флёр Делакур, Виктор Крам и Седрик Диггори из Дома Хаффлпафф. То, что Чемпионом Хогвартса стал "барсук", удивило в школе всех – от Директора до мистера Филча, но так распорядился магический жребий.
Гарри же учился, преуспевая по многим предметам лучше "зубрилы", "выскочки" и "грязнокровки" мисс Грейнджер, которую так любил даже без особого повода обозвать Драко Малфой, официально признанной подружкой которого она вскоре и стала, ещё к одному изумлению школы. Мисс Грейнджер интересовали теперь только модные журналы, собственная фигура и… сам Драко.
Снейп и Гарри занимались в Комнате-по-Необходимости боевой магией и уже к Хэллоуину профессор стал понимать, что мистер Поттер имеет не просто отличный, а выдающийся магический потенциал. В дуэлях с профессором отрабатывались и два Непростительных проклятья из трёх, чтобы, распалясь, не приложить соперника до смерти. Crucio разрешалось держать на попавшем под проклятье не больше минуты, иначе занятия должны были быть остановлены ввиду начала необратимых процессов в психике пострадавшего.

… Поттер вместе со всей школой пребывал на трибунах для зрителей, где разместились и делегации конкурирующих школ. Должен был начаться первый тур Тремудрого Турнира – сражение с драконихой за её кладку – яйцо. Мистеру Диггори достался самый опасный и злопамятный дракон – венгерская хвосторога. В её кладке было несколько золотых яиц (а что, кто-то думал, что у хвосторог бывают незолотые яйца?), на одном из которых магически было выведено: "Т.Т." – Тремудрый Турнир. Его-то и надо было выкрасть у драконихи.
Когда же она сорвалась с тяжёлой, кованой цепи и ринулась вслед за обидчиком, Седрик стал удирать в сторону башен замка, облетел их по сложнейшей траектории и, бросив назад торжествующий клич: "Отвали, постылая, сгинь!", пролетел под навесным мостом, в котором хвосторога и запуталась. Он схватил то самое золотое яйцо, и дракониха заревела не хуже сирены, но трое специалистов уже набросили на безутешную мать особую сеть с миллионом иголок, одна из которых да попадёт в подбрюшье разъярившегося монстра, чтобы вколоть снотворное, специально разработанное для, в данном конкретном случае, хвостороги. И она заснула, а так как выход на "арену" Седрика был последним, там же её и оставили досыпать, позволив видеть вкусные сны о поджаренной жертве, поданной под конопляным маслом и уксусом. Они же гурманы – хвостороги.
"Седрик Диггори – наш Чемпион!" – плакаты были свёрнуты до последующего тура…

…В туалете Поттер научился засовывать в себя два пальца, не боясь повреждений, а однажды набравшись храбрости, спросил у Невилла, как тому удаётся не обсираться при этом. Ответ был простым, но подходящим  для использования не в общей душевой и туалетах, а в домашнем размеренном быту:
– Перед тем, как что-то туда засовывать, хоть крыло летучей мыши, – пошутил Лонгботтом, – просто поставь себе обалденную клизму, ну, чтобы всё дерьмо вылилось.
Обрадованный Золотой мальчик пригласил друга на ближайший поход в Хогсмид, заранее обговорив: "Без последствий", на что Невилл с радостью согласился – у него был любовник-шестикурсник из своего же Дома, и всё свободное время они, не таясь, проводили вместе в спальне того парня.
На субботний поход в Хогсмид Невилл отпросился у Джоэла, сказав, что скоро сам Мальчик-который-выжил пополнит ряды геев, но ему, тому самому мальчику, нужны некоторые важные ценные указания. Джоэл согласился, поэтому, оказавшись в Хогсмиде, Гарри и Невилл отошли в сторонку от остальных своих сокурсников и пошли в аптеку за клизмой.
– Ой, а я тебя и спросить-то зыбыл. Слышь, Гарри, а может ты сверху будешь? Тогда все эти заморочки с растягиванием и клизмой тебе ни на хрен не упали.
– Нет, Невилл, – голос Гарри был твёрд. – Я точно буду снизу.
– Но почему бы ему самому не растянуть тебя, как это было со мной? – похоже, у молчаливого Невилла пробился во всю мощь водопад вопросов.
– Потому, что… Слушай, Невилл, не лезь с расспросами – и без тебя тошно ждать-то его, любимого, – последние слова Гарри почти прошептал.
Но Невилл точно решил не упускать возможности откровенно поговорить с другом о его таинственном любовнике.
– Так вы ни разу даже не обжимались?
– Отвали, Невилл.
– Ну, скажи, пожалуйста.
– Нет! – рыкнул Гарри. – А теперь пошли за этой грёбанной клизмой, и ты ещё не забыл, что научишь меня незаметно пользоваться ей?
– Ну, насчёт "незаметно", это ты загнул, Гарри. За нами, геями, натуралы особо сильно любят подсмотреть. Но более-менее профессиональные советы я тебе, всё же, дам, не боись. Ты же мой лучший друг!

… После Рождества ван Реддлу опостылело имение Забини, ему надоело всё – и вкусная еда, и отдельные комнаты – кабинет, большая и малая столовые, обширнейшая спальня с роскошным, но таким одиноким ложем, две гостиные, покерная, не говоря уже от таких мелочах, как битком набитая гардеробная и две ванные комнаты. И вся эта часть имения была так пуста без Девона! А он заходил всё реже… Тому опять, как и в начале лета, стало невыразимо одиноко – повторения той, "грязной" игры с собственным пенисом хотелось до боли в паху, редкие прохладные поцелуи Забини не дарили прежнего удовольствия, а стали пресны, но говорить обо всём этом с Девоном не хотелось. Нет, Том продолжал любить его, но хотелось более острых эмоций, ощущений, впечатлений, чувств. Забини же не осмеливался заговорить с ван Реддлом об углублении их, уже сложившихся, странных отношений – он предпочитал потихоньку изменять Тёмному Лорду, давая мальчикам из весёлых заведений Полиморфное зелье, придающее им облик Тома, и совокуплялся с этакими эрзацами в самых развратных и возбуждающих позах, познавая истинную, как ему казалось, науку любви. Зелье же вливалось из-за способности Тома к чтению мыслей. Вообще лорд Забини всё больше охладевал к слишком уж пуритански воспитанному любовнику, и всё бы вскоре и закончилось, если бы однажды Девон не вошёл, решившись, прямиком к Повелителю, принимающему душ.
Увидев красивое, грациозное тело Тома, Девон не выдержал и вновь припал ртом к члену Господина, снова вопросительно взглянул вверх – на него смотрели широко распахнутые, затянутые поволокой желания, прекрасные глаза возлюбленного. Лорду Забини тут же захотелось покаяться перед Томом в изменах.
Но сначала он закончил ещё более изысканную, чем в августовском парке, ласку, которой его самого охотно одаривали мальчики, и только после, не дав Тому вырваться и выпив его семя, поднялся в полный рост.
– Почему же тебя не рвёт, Девон? Или тебе и эта грязь нравится?! – холодно, не потеряв контроля над рассудком, спросил Тёмный Лорд. – Тебе нравится пить моё естество? Скажи, Девон, ведь я мечтал об этом, тогда, в парке, но был уверен, что тебе станет тошно… Это вкусно?
– Да, мой Лорд, это чрезвычайно вкусно.
– Кто научил тебя… такому?
– Это одна из обычных практик орального секса, Том – довести партнёра до конца и выпить его сперму. Но я… хотел признаться Вам, Тёмный Лорд…
– Опять на "Вы"? Почему?
– Вы всё сейчас узнаете – прочтите мои воспоминания.
И Том погрузился в них, увидев такое море неожиданного, нежеланного извращения со своим участием, что его чуть не вывернуло наизнанку, правда, в воспоминаниях маячили тени каких-то накрашенных, женоподобных юношей, которые за несколько минут превращались в него самого.
- Полиморфное зелье, – пронеслось по краю сознания, ещё не до конца вымазанного тем калом, что демонстрировал ван Реддлу Девон.
– Так ты, мой верный, – произнёс Тёмный Лорд с холодной насмешкой, – изменял мне? Мне?! Да как ты посмел после… этого прийти сюда и касаться своим грязным ртом моего пениса?!Ты – грязный паскудник и лицемер!
– Да, мой Господин, я действительно изменял Вам с мальчиками из борделей, но каждый раз совокуплялся не с ними, мой Лорд, а с Вами в своих мечтах – отсюда и Полиморфное зелье. Поверьте, Повелитель, я так люблю Вас, но Вы столь целомудренны, что мне не удаётся сдержать темперамент, дабы почувствовать хотя бы вот так, с помощью простого зелья, что значит по-настоящему быть с Вами…
– Подлец! Да как ты мог даже представить, что я когда-нибудь опущусь до такой грязи?!
– Позвольте заметить Вам, мой Лорд – это не грязь, это – истинная сущность однополой любви.
– Crucio! Silencio!

… Профессор ЗОТИ вёл себя на занятиях, да и вообще в школе, весьма странно – прикладывался по поводу и без к фляжке, не давал никаких реальных знаний, обучая заклинаниям Ауроров на уровне всего лишь теории. Было ясно, что волшебник просто занимается ерундой со студентами – от него не было никакой реальной пользы. Это признавал даже Дамблдор, но в ответ на возмущённые таким безобразным отношением к столь важному предмету со стороны всех деканов, только разводил руками – мол, я и сам не знал, что настоящий боевой Аурор, член, пусть не существующего больше "Ордена Феникса", что повышало его статус в глазах Альбуса, может оказаться такой пустышкой на месте преподавателя…

– Держите палочку не на уровне глаз – Вы закрываете себе обзор, а на уровне груди, можно чуть выше, мистер Поттер!
Вот так, правильно! Продолжим нашу дуэль!
– Ваша очередь, профессор Снейп!
– Tormento!
– Prote… A-a! Ой, бо-о-льна-а!
– Потерпите ещё тридцать секунд, Гарри! Вы ведь не ребёнок – мне тоже было больно, когда Вы попали в мою ещё не заросшую рану своим Seco.
Так, ещё пятнадцать всего, уже тринадцать секунд, мистер Поттер.
– Сейчас как наложу на Вас Круциатус, профессор, а сам буду вот так же стоять и говорить Вам про время.
– Сначала поймайте, Гарри!
– Turtulliam plinnus!
– Reflecto, – и всё равно Вы молодец, мистер Поттер – сложное проклятие.
– Protego maxima! Stupefy!
– Expelliarmus! – выкрикнул почти одновременно с заклинанием Гарри, но чуть раньше, Снейп – ему доставляло удовольствие наблюдать, как из подростка появляется настоящий боец уровня Ауроров.
– Petrificus totalus! Ой, а моя палочка?
– Вы прослушали моё простейшее Разоружающее заклинание, вот теперь и расхлёбываете. Вот она! Ловите!
– Поймал! Поймал! – Поттер был чрезвычайно возбуждён после очередной учебной дуэли, несмотря на проигрыш.
Со временем Гарри начал потихоньку влюбляться в своего профессора Зельеварения, находя, что тот вовсе не уродлив, а, наоборот, красив какой-то потаённой мужественной красотой, перед которой озабоченному подростку всё сложнее удавалось устоять, чтобы не броситься к декану противоборствующего Дома в объятия. Только одно удерживало Поттера от такого безрассудного деяния – он знал, что у профессора Снейпа есть Дама сердца, а, значит, он – натурал. Да ещё на задворках сознания теплилась надежда на обещанную встречу с То… с Ним.

Профессор время от времени проверял то, что творится в мозгах его лучшего студента, по просьбе Дамблдора, естественно, таким образом узнавая, не изменилось ли отношение Гарри к его предназначению. И Снейп обнаруживал в мозгах подростка всё больше гомосексуальной пакости. Так, мальчик самостоятельно растянул себя и уже дошёл до игр с собственной простатой, получая удовлетворение таким, а не более естественным способом. Также Северус обнаружил зачатки в влюблённости в себя, Снейпа, у гомосексуально ориентированного парня, что особенно не понравилось зельевару – вот ещё, оживать в буйных фантазиях Золотого мальчика, к тому же доставшего и научившегося даже с помощью "смазанного" в воспоминаниях верного друга, ставить себе клизму, явно готовясь к пассивной роли в половом акте с Лордом.
–Да, ну и замашечки у нашего будущего Героя! – с каким-то болезненным восхищением подумал зельевар, прекратив контакт с Поттером. – И меня, и Тома хочет, правда, к счастью, я рассматриваюсь как запасной вариант. А ведь мне тоже… скажем, интересен, был бы интим с таким красивым, правда, уже морально испорченным мальчиком, ведь у меня уже полгода никого не было, а мы с покойной Бэллой, да будет добрым её Посмертие! – пробовали и анальный секс и, помнится, нам обоим нравилось. Ах, да чего мы только не пробовали – пол "Кама-Сутры" изучили, остальную половину… э-эх, не успели, мученица ты моя возлюбленная! Конечно, я не разменяюсь на мистера Поттера в память о тебе и твоей жуткой кончине, о которой рассказывал, размазывая слёзы и сопли, сам твой супруг. А встретились мы по его просьбе, в каком-то лондонском маггловском ресторане… Как же мы оплакивали тебя, прекрасная безумная Бэллатрикс! Вдвоём, плечом к плечу, вот только я не плакал – не умею, но Тому ещё отомщу за тебя, моя прекрасная леди!
Да, но нужно вернуться к мыслям мистера Поттера – боец из него уже выше ожидаемого, но вот эти фантазии о… Нём – они совсем не подходят борцу с мировым злом. Ведь Гарри хочет не убивать заразу, а переспать с ним, и не раз – он, видите ли, мечтает о том, что… Он сменит партнёра и выберет, глядите-ка, его, самого мистера Поттера, умеющего как, как это у них, а, "боттом", выплёскивать содержимое кишечника не на партнёра, ой, не могу, – три ха! – а в унитаз. Боги, как это "романтично"! Хотя Руди и говорил, что, по слухам, не всё так спокойно в Датском королевстве. В том смысле, что у наших голубков всё не так уж отлично, как говорят. А кто говорит-то? Альбус… Конечно ему, как старому гею, более ясны отношения Лорда с Забини, но откуда у него информация? Выходит, он не доверяет мне? Обидно как-то.
Кстати, надо подготовить отчёт Директору о состоянии боевой подготовки и моральных устоев нашего Золотого мальчика. Вот со вторым пунктом придётся попотеть, ну да мне не привыкать. Интересно только, что с самого оглашения мной Пророчества Гарри ни разу не был в кабинете Директора, насколько мне известно…

…Гарри в который раз настаивал на том, что этот Тёмный Лорд – вовсе не тот, прежний Воландеморт, но Директор привычно предлагал ему чай с Успокоительным зельем и лимонную дольку, да не одну, а целую пригоршню. Да, Поттер не рассказывал ни одной живой душе, да и мёртвой тоже, если считать школьных призраков, о своих визитах к Директору. Ведь после каждого из них Альбус аккуратно стирал воспоминания, по обоюдному согласию, из памяти подростка, зная, что её "читает" Северус. А об этих ночных визитах не должен был помнить никто, кроме самого Дамблдора. Он в который раз старался донести до ума Гарри простую же, казалось бы, мысль – Тёмный Лорд, под какой очаровательной или отталкивающей личиной не скрывался, всё равно остаётся Врагом с большой буквы, а цель Гарри – вовсе не в том, чтобы стать постельной игрушкой старого ли, молодого ли Воландеморта, а убить его! Но юноша не прислушивался к увещеваниям старца, желая только одного – стать любовником Того-Кого-Нельзя-называть и лишиться, наконец, этой чёртовой девственности, когда вокруг уже все ходят парами! Да хотя бы и однополыми, как мисс Лавгуд с мисс Чжоу или как мистер Лонгботтом с мистером, ой!
– Что случилось, Гарри? Ты, кажется, хотел подсказать мне партнёра мистера Лонгботтома? Так говори, не стесняйся – о девушках же ты сказал.
– А я, что, всё время говорил вслух, господин Директор? – опешил Поттер.
– Да, говорил, правда, половину я не понял – ты шипел на парселтанге, к моему сожалению.– солгал Директор – всё он понял.
– Но я… я не хотел говорить вслух! – в отчаянии воскликнул будщий Герой. – Я же думал!
– Но вслух, – продолжал настаивать Альбус Ему было совестно признаться мальчику, что без спроса влез в его мозги, вычитывая не воспоминания, как это делал его столь желанный, но недоступный упёртый натурал Северус, а мысли, текущие своей чередой. И Дамблдор решил отнекиваться до конца, пока Гарри не перестанет сомневаться в том, что он поведал нечто интересное о предпочтениях своего лучшего друга – Невилла Лонгботтома.
– Так с кем гуляет мистер Лонгботтом? – как можно невиннее переспросил Директор.
Ведь Невилл был запасным после Гарри вариантом. И погибни Гарри в поединке с Воландемортом, на следующий год, пройдя тот же путь, по которому Гарри идёт в этом, Невилл станет Героем. Вот только невинность у этого предполагаемого Героя номер два, кажется, уже, – фьюить! – потерялась где-то. Что ж, тем больше ставки именно на Гарри.
– Я… я не знаю его фамилии, с каким-то шестикурсником из нашего Дома – Джоэлом.
– А, мистер МакКинли, если не ошибаюсь. Что ж, хороший выбор.
"К Мордреду бы послать этого МакКинли, да уж поздно!"
А вот ты, Гарри, совершенно зря так переживаешь по поводу своей… э… невинности.
– Да нету у меня никакой невинности! Я её лишился назло вам всем!
Поттер покривил душой – первый эксперимент с одним пальцем он реализовывал ещё летом, как все помнят, в доме на Прайвет Драйв, но солгал лишь слегка – активно он начал заниматься своей анальной "дефлорацией" только после приговора Директора о "нерастраченном либидо Героя", обрекшего Поттера, переданного ему профессором Снейпом, лишь на поддержку своих друзей – Невилла, клизмы и трёх пальцев.
– Ах вот как! И с кем же, позвольте узнать, мистер Поттер? – голос Директора в одно мгновение стал ледяным. И Гарри даже захотелось отдать Дамблдору всученные леденцы, но сиротская жадность победила, и он поглубже сунул руку с ними в карман мантии.
– Сам с собой! Да, я растянул себя до предела и жду только То… Его! Он обещал, что придёт ко мне, и я ему верю! И никакой он не убийца!
– Так никто не входил в тебя, Гарри, и не изливал семени внутрь… – удовлетворённо отметил Директор.
– Но я сам! – Поттер не слышал Альбуса…
А Альбус не собирался слушать какую-то чушь из уст, хоть и Избранного, но, в сущности, такого ещё глупого мальчишки.

… Лестрейнджа взяли за компанию, чтобы он развеялся после смерти жены, а то никак, бедняга, в себя не прийдёт, хоть уже полгода прошло, как Бэллатрикс нет. Основной ударной силой были МакНейр и Крэбб. Они по карте выбрали уединённую маггловскую деревушку в горах на северной окраине Шотландии, рядом с которой однажды случаем был Крэбб, чтобы немного поразвлечься, а то палочки уже залежались в ножнах. Слухи о предстоящем рейде нескоро дойдут до занятого амурами Господина, а уж до малфоевской светской прессы – тем более.
Они втроём собрались в лондонском маглесе, чтобы как следует напиться перед предстоящими насилиями и убийствами. Напились, обжираться не стали, зная, что от учинённого ими же самими можно и блевануть. Руди так и не удалось расшевелить – он, видите ли, взял всю вину за учинённое над супругой на себя и с тех пор не знал женщин.
– Ничего, Руди, скоро снова узнаешь баб-то этих маггловских, сладкие они, не то, что твоя-то была дикарка, дай ей Мерлин всеблагой доброе Посмертие! Но ведь, Руди, не с тобой же она трахалась, да и не с нами, мы ж рожей не вышли! – заржал Крэбб.
– Да, ей востроносого подавай было, кобель сраный, изменник, я б его!.. – поддержал товарища низколобый, как обезьяна, МакНейр. – Эй, маггл, блядин сын, ещё виски!
– Простите, сэр, но Вы зря оскорбили меня. – проговорил официант, негодуя. – Я позову охранника – в нашем ресторане не принято такое обращение к персоналу.   
– А ты, что, человек,что ль? Ты ж маггл, поганая твоя рожа! – продолжал издеваться, пока на словах, МакНейр. Внезапно он перешёл к действию – Crucio!
Официант упал, роняя поднос с чьим-то заказом, и задёргался в приступах невыносимой боли, жадно хватая ртом воздух и истошно вопя.
– Дементор его поцелуй! Забыл наложить Silencio, аппарируем…
– Стоп! – твёрдо сказал покачивающийся Руди. – Finite incantatеm! Я с вами не иду.
– Но, Руди, ты же побежишь стучать на нас Господину. Ты хоть понимаешь, на что нарываешься?!
– Да, лучше мне отправиться за женой, чем выделывать новые "развлечения" с такими ублю…
– Avada Kedavra! Прости, Руди, но иначе ты не дал бы нам поразвлечься, правда, Уолден?
– Да, Крэбб, правда. О-го, – завидев троих дюжих охранников, уже достающих маггловское смертоносное оружие, МакНейр сказал:
– Вот теперь аппарируем!
Когда оставшиеся вдвоём Пожиратели аппарировали поблизости от тихой деревушки, они немедленно попали в луч прожектора расположенной поблизости погранчасти, и им пришлось тут же, не разлепляясь, дезаппарировать в роскошный особняк МакНейра в средней Англии, где они, трясясь от пережитого, просидели всю ночь, напиваясь огневиски до скотского состояния, так и заснув в креслах перед камином.
Проспав полдня и ублажившись Антипохмельным зельем, принесённым домашним эльфом, они поняли, что напились вдосталь, но вот жажду жестокости и убийств так и не утолили.
… Всё это Том уже знал из рассказов любовника и, по-своему, эта история позабавила и заинтересовала его, но сегодняшнее событие в маггловском парке оставило в его душе и теле неизгладимый след. О, как бы он хотел выплеснуться в глотку любовника, но понимал сам, что, окажись он на месте Девона в таком случае, его бы тут же вывернуло наизнанку. Он, Том, вообще бы не взял в рот член даже любимого Девона, но ван Реддл видел, как тому нравится проказничать с его пенисом, да и удовольствие, которое он испытал от развратнейшей ласки любовника, всё ещё будоражило кровь и плоть. Да, Тому хотелось бы ещё хотя бы один разик испробовать и оценить, поставив блок на эмоции, эту ласку, понять её рассудком. Но как сказать об этом Забини? Во всём, что касалось даже поцелуев, Том не был инициатором – он только жадно отвечал на расточаемые ласки, впитывая их, как губка. Только сегодня, после удачной "охоты" на ненавистных фениксовцев, он позволил себе попросить Девона в шутливой, конечно же, форме, исполнить его давнишнюю сексуальную мечту – поставить Девона на одно колено и целоваться с ним в парке под Дизиллюминационными чарами. Вот только чары наложить не успел потому, что произошло нечто значительно более личное, интимное, о чём Том и не догадывался даже… Хватит, а то "дружок" опять поднимает голову.
Нужно пойти под холодный душ. А где, кстати, Девон?
– Девон!Дев-о-о-н!
– Том, я в душе, но уже выхожу!
Прошло две минуты, и из ванной появился, в клубах пара, любовник в одном полотенце на бёдрах.
– Сними его, – внезапно потребовал ван Реддл.
– Что, Том? Полотенце? Пожалуйста! – и он отбросил его на пол. Член Девона был достаточно тонким и длинным.
– Одевайся, Девон.
– Так ты просто удовлетворил любопытство, и ничего большего этот стриптиз за собой не повлечёт?
Ничего, когда придёт время, разбухнет, как… как миленький! Раздуется, когда придёт пора и станет толстенькой колбаской а длину ты уже никуда не денешь, Деви…
Том почувствовал, как его собственный член набух и причиняет уже ощутимую боль.
– Я в душ! Быстро– внезапно потребовал ван Реддл.
– Что, Том? Полотенце? Пожалуйста! – и он отбросил его на пол. Член Девона был достаточно тонким и длинным.
– Одевайся, Девон.
– Так ты просто удовлетворил любопытство и ничего большего этот стриптиз за собой не повлечёт?
Том почувствовал, как его собственный член набух и причиняет уже ощутимую боль.
– Я в душ! Быстро!

Глава 10.

Снейп орудовал над своей рукой острым, недавно наточенным тесаком для мяса. Лучшего орудия для "разделки туши" он не нашёл да и не стоило искать. Ему удалось подцепить край кожи, и он, не задумываясь, отодрал за раз большую часть вырезанного лоскута. Только потом пришла боль, ослепительная, как солнце в день солнцестояния, как молния в грозовую ночь. У Северуса подкосились ноги, и он, теперь уже медленно сдирая остаток кожного лоскута из-за внезапного тремора рук, медленно оседал по стене чистенькой кухоньки бара, оставляя на кафеле кровавый след. Наконец, он отбросил проклятый лоскут вместе с ножом на пол, уже сидя на нём.
Последними движениями он достал палочку и произнёс, скорее мысленно, чем вслух, так сжаты были его зубы, Кровоостанавливающее заклинание. Голова его запрокинулась, а зубы разжались, издав стон от неимоверной боли, но сознание его было уже далеко. И, что самое главное, Том больше не Звал, не тревожа покоя профессора.
Правда, и в бессознательном состоянии его звал иной голос, голос, принадлежавший поправившемуся благодаря "Глотку имени себя" Дамблдору…

- Девон, а хочешь, я тебя сам расцелую за… вчерашнего Томми?
- Конечно… Томми, но мне кажется, ты просто переутомился из-за позавчерашней ночной кампании. Так много Авад… Они просто не могли уберечь твою душу от…
И Девон замолчал, остерегаясь того, что Лорд прочитает его свежие воспоминания, как Том разговаривал сам с собой во сне, обращаясь к какому-то Иисусу Христу и моля его простить за мужеложество и пустить в какой-то Рай после смерти.
Но опасения были напрасны - Том хотел любви, большой и чистой.
Он сам обнял Девона, и тот, не веря в столь быстрое приручение Самого Страшного Злодея в Британии, после короткой передышки всё ещё осторожно напомнил:
- Томми, ты же хотел расцеловать меня. Так сделай это прямо сейчас!

Когда же Девон снова попытался сделать минет своему обожаемому Томми, у него опять ничего не вышло. А зря - Девон был замечательным минетчиком.
Том снова решительно отказался от удовольствия, хотя познал его вкус ещё в маггловском парке.
Партнёр же не повёл и ухом, но продолжил своё зелёное дело. Снова массаж, на этот раз - уже изученных Девоном эрогенных зон партнёра, а потом тримминг, что. по мнению лорда Забини, чрезвычайно возбудило Тома вчера. А после - снова и снова "осёдлывать" самого Тёмного Лорда и вторгаться внутрь узкого, жаркого, нерастраханного заднего прохода очаровательной задницы несравненно прекрасного и достойного её обладателя.
И лорд Забини приступил к действиям, причём весьма активно, стараясь так возбудить несравненного Томми, чтобы тот никогда не пришёл бы к мысли ещё раз поменяться местами.
Девону до сих пор было неприятно после вчерашних грубых "ласк" и фактического изнасилования Тёмным Лордом - неумехой.
- А давай, Деви, пойдём в ванную, примем душ, - мечтательно заявил Том еле дышащему от усталости любовнику. - Вместе пойдём. Да, я так хочу!
И Девон, стараясь казаться стойким оловянным солдатиком, был вынужден согласиться на требование несравненного, неугомонного Повелителя.
В ванне они оба и уснули от усталости, накувыркавшись и наигравшись вволю. Тому снилось большое очко Девона, ему вспоминался его крик боли и становилось приятно.
Первым проснулся Том и вылез потихоньку из остывшей воды, подумав:
- Ну уж нет, Деви, раз ты мой самый верный, и твоя задница потерпит. Негоже мне быть всё время снизу.
И Деви терпел.

Северус довольно быстро залечил руку при помощи своих же мазей на неизвестных, вернее, известных только ему, основах. Разумеется, полностью от Метки он не избавился - она впечатывалась Воландемортом магически гораздо глубже поверхности кожи. Однако Том по-прежнему лишь временами, слава Мерлину, Звал Снейпа, но этот Зов можно было вытерпеть при известной доле выдержки, даже не поморщившись. А вот состояние подопечного потенциального Героя всея магическия Британия его очень беспокоило. Гарри отлынивал от занятий боевой магией, потом  он вообще перестал их посещать, покуда Северус не наорал на мальчишку, чтобы вставить ему мозги на место - из задницы обратно в черепную коробку.

Но Поттер предпочитал сразу же попасть под первый и единственный выпад профессора, не защищаясь, и свалиться с помоста без сознания, а очнуться уже в Больничном Крыле.
Потом быстренько сбежать оттуда и предаться единственной пока в его жизни разделённой любви - с клизмой. Он так полюбил эту штуковину, что иногда ему казалось - и сам Том не мог бы удовлетворить его лучше и умелее, чем три пальца в очке, теребящие орешек простаты. Но Гарри смело и отважено отгонял от себя такие крамольные мысли. Он ждал Тома и очень надеялся, что придётся ему по вкусу.

- Что происходит с Гарри, нашей единственной надеждой в борьбе с этим возродившимся чудовищем - Воландемортом? - иногда строго спрашивал у Снейпа Дамблдор.
- Я понятия не имею, господин Директор. Но мне кажется, что мы потеряли контроль над мальчиком. И это очень, чрезвычайно грустно.
- Может, у него так называемый подростковый бунтарский период в жизни? - наивно интересовался Альбус.
Северус, рассерженный и раздираемый на две части долгом перед директором и ответственностью за парнишку, отвечал зло и невпопад. Так и проходили "встречи на высшем уровне", без смысла и логического завершения.
А Гарри продолжал непротивление злу добром, то есть не защищался от выпадов Снейпа и всё падал, падал, падал с дуэльного помоста.

Однажды Северус на грани отчаяния решился на вмешательство в мысли мальчика, но снова увидел ментальную бомбу и почему-то резко осознал, что добром дело не кончится. Ружьё, висящее на стене, когда-нибудь да выстрелит.
И профессора осенило! Он вспомнил о втором "подозреваемом" Избранном - Невилле Лонгботтоме. Он вызвал увальня к себе, приказав прийти не медля. Как известно, Невилл не очень-то боялся взрывающихся котлов и последующих недель отработок. Из него бы вышел хороший Герой, если приложить немножечко усилий. И Северус принялся с удвоенной энергией, словно ему сменили батарейку, обучать лентяя по полной программе "для Героя". Невилл очень скоро подружился с ненавистным ему прежде профессором, и они вдвоём часто коротали время в личных комнатах Снейпа за разговорами о преимуществах и недостатках гетеро- и гомосексуальных связей. Однажды Невилл так увлёкся описанием своих постельных забав и, особенно, минета, что Северусу тоже вдруг очень сильно захотелось вкусить яблочка от древа познания. Бэлла никогда не "опускалась" так низко, а жаль - Северусу часто снилось, как она сосёт его член.
Слово за слово, и профессор перевозбудился, а Невилл, заметив выпуклость на брюках профессора (тот всегда снимал мантию при входе в апартаменты), со счастливой улыбкой опустился на колени перед натуралом и, нимало не смущаясь, почти профессионально отсосал ему с проглотом. Разумеется, Снейпу понравилось, даже слишком, но такая близкая связь с несовершеннолетним могла привести его только в одно место в магической Британии - в Азкабан, и он, тоже нимало не смущаясь, наложил на всё ещё облизывающегося Невилла Obliviate localus.

На удивление, мальчишка-гей оказался очень прилежным учеником и вскоре, месяца через три непрерывных тренировок в Комнате по Необходимости, достиг уровня умений Поттера.
Невилл стал стройнее, почему-то подрос, у него наросли мускулы. На своего старшекурсника он производил неизгладимое впечатление, хотя времени на любовные утехи у парочки оставалось всё меньше. Зато и любились они горячее, так что у мистера Лонгботтома после свиданий преяро болела вся задница, а любовник натирал член до красноты и шелушения, несмотря на анальную смазку, которая практически "сгорала" при первом же сношении, не оставляя следов.
Так продолжалось до тех пор, пока любовник не заметил, что Невилл всё время отказывается под любым предлогом сделать ему минет.
-Ты, что, завёл себе кого-то ещё? Уж не этого ли придурка "Мытика"? - строго спросил старшекурсник.
Невилл только виновато улыбнулся в ответ, ничего не сказал Джоэлу и вышел из ванной для старост, где они обычно культурно отдыхали, и отправился прямиком к уже любимому профессору.
Вскоре и Северус ответил взаимностью влюблённому парню, однажды, устав гонять лысого из-за потери навеки любимой женщины, так заласкав и оттрахав Невилла, что тот был на седьмом небе от счастья. Они дали друг друг Непреложный Обет о молчании, и с тех пор Северус пополнил славные и многочисленные, хоть и нестройные ряды геев Хогвартса.
Дела у парочки на дуэльном помосте стали продвигаться такими темпами, что Снейп только и делал, что нахваливал юного, нежного и очень доброго любовника. Невилл уже через месяц обогнал уровень Поттера и продвигался дальше в познании уже черномагических проклятий семимильными шагами.

А Гарри, наконец-то, к его вящей радости оставили в покое в обществе родимой клизмы и от природы дарованных трёх заветных пальцев, отпиливать которые никто не собирался. Правда, слухи о "Мытике" расходились ровными концентрическими кругами из непонятного источника и вскоре достигли слизеринцев. Как же нравилось неблагодарному Драко доводить "Мытика" до белого каления! Похоже, на время это стало отрадой его жизни. Но он всегда получал кулаком в нос от ошалевшего яростного Потти, и с кровотечением бежал жаловаться своему крёстному и декану.
Тот для начала останавливал кровавые сопли, удивляясь про себя, как это Поттер до сих пор не сломал задирщику нос, потом выслушивал плач малютки - привидения и говорил, стараясь скрыть усталость от практически еженедельного повторения одних и тех же слов и казаться назидательным педагогом:
- Драко, оставь Поттера в покое раз и навсегда. Ты же не знаешь, какова на самом деле невесёлая жизнь у парнишки - сироты. Он просто старается получить побольше ярких эмоций, чтобы забыться хоть на некоторое время, но, поверь, в сущности он парень неплохой.
- Но, крёстный, отчего он даже ни с кем не целуется? Он, что, совсем спятил? Как так можно жить?
- Такова тяжёлая судьба Героя, - повторял запомнившиеся слова Дамблдора Северус.
- Ничего не понимаю, но вот отрежу я ему хотя бы один палец Seco, тогда и посмотрим, как он заговорит! - мстительно кричал несдержанный, своевольный крестничек.
- А он себе новый вырастит, - устало повторял крёстный. - И что ты тогда скажешь? Отрежешь снова? Не глупи - за это могут выгнать из Школы, и даже я, как твой декан, и даже твой отец в Попечительском Совете при всех его связях и состоянии тебе не сможем помочь.
И Драко успокаивался почти ровно на неделю.
Гермиона ни разу не оговорила своего "милого Дракусика" - она давно уже забыла о своей прежней дружбе "не разлей вода" с неудачливым, одиноким Героем-"Мытиком".

- Что могут сказать обвиняемые по делу антигуманного произвола в отношении магглов? - со скукой в голосе произнёс судья Уизенгамота на заключительном заседании сего уважаемого собрания магов и ведьм.
- Я это никого не трахал, мне не досталось. Я хотел трахнуть беременную бабу, но меня опередил Клоссий, а у неё кровь из пизды как хлынет. Мне даже мужика не досталось, - на полном серьёзе пожаловался высокому суду один из обвиняемых.
- Но вы участвовали в сожжении живых и раненых магглов?
- Ну да, конечно, а то! Куда ж мои друзья без меня! Они б и не справились!
- Виновен, - приговорил судья.- Но, учитывая смягчающие обстоятельства, как то - отсутствие непосредственного насилия над магглами и участие... лишь в групповом сожжении оных, Вы приговариваетесь к пожизненному заключению в Азкабан.
- Да за что?! Я ж никого не ебал!
- Не выражаться, иначе приговор будет ужесточён за неуважение к высокому суду.
- Да куда уж уже... тосчать-то, и без того Дементоры всю душу высосут.
- Помолчите, приговорённый.
- Что могут сказать остальные?
Молчанье было ответом.
- Итак, Верховный суд магической Британии Уизенгамот постановляет приговорить остальных девятерых участников беспрецендентного акта насилия и надругательства над общечеловеческими ценностями к поцелую Дементора.
Голосование производиться не будет за превышением числа улик всех разумных пределов, но...
Прежде, чем вас казнят, может быть, кто-нибудь из вас предпочтёт жизнь, если скажет высокому суду, кто был идейным вдохновителем этого страшного рейда. Воландеморт?
- Нет, он слишком добрый и любится с этим педиком - лордом Забини. Ему на простых Пожирателей плевать.
- Эт мы сами скорифанились, ну, чтоб поразвлечься, а то скучно с новым Лордом.
- Пидор он гнойный, вот что я перед смертью скажу, а он и не узнает, - и Пожиратель неестественно дико заржал, забирая всё выше и выше, пока он не начал завывать, как эти недоразвитые ирландцы на похоронах и даже на свадьбах.